Это был хороший совет, венгр сам это понимал, потому что искатели были люди с характером, а когда появлялась возможность прибрать к рукам настоящую алмазную «бомбу», то и вовсе становились несговорчивыми. В последние годы в венесуэльскую Гвиану, царство беззакония, где никто никого не расспрашивал ни о прошлом, ни о причинах, по которым человек оказался здесь, понаехало всякое отребье. Тут нередко можно было столкнуться с беглыми преступниками из французской тюрьмы в Кайенне, бразильскими головорезами, скрывающимися от родного правосудия, колумбийскими разбойниками или бывшими заключенными «Эльдорадо», которые, отбыв наказание, предпочли не возвращаться в цивилизацию, а остаться в здешних краях.
Любой из них, не раздумывая, убил бы человека ради «удовольствия», которое, судя по всему, существовало на дне широкой излучины Куруту, и даже подслеповатый Круглолицый, который в обычных условиях внушал им уважение, наверняка не смог бы их остановить.
– В конце концов, – позже говорил Золтан Каррас семейству Марадентро, – это дело мне и так не понравилось, и всякий раз, когда парни ныряли, я боялся дышать. Нам лучше отсюда уехать!
– Куда?
Это и правда был ключевой вопрос, поскольку все их состояние заключалось в горстке камушков, стоимость которых не покрывала дорожных расходов: этого явно не хватит на пять билетов до Сьюдад-Боливара в тот день, когда «налоговый инспектор» надумает открыть взлетную полосу.
– Плыть вниз по реке в «бонго» – дело непростое, – наконец заметил венгр. – Куруту – река относительно спокойная, но на Парагуа нас подстерегают стремнины. Нужна хорошая куриара.
– Мы можем вернуться по тому пути, по которому пришли.
– Без харчей? – возразил Золтан Каррас. – Нашей провизии и на три дня не хватит, а на охоту надежды мало. Слишком много желающих.
– Вам незачем о нас беспокоиться, – заметил Себастьян. – Мы и сами справимся.
Но они знали, что не справятся, поэтому это была горькая ночь сомнений, которые рассеялись лишь на рассвете, когда Айза, открыв глаза, увидела красавца индейца с огромным луком, сидевшего перед ней на корточках.
– Я знаю, где алмазов еще больше, – сказал он. – Много алмазов. Я могу отвести тебя туда, и тебе ничего не помешает их взять.
Она пристально взглянула на него.
– Почему ты готов это сделать? – недоверчиво спросила она.
– Потому что ты Камахай-Минаре, и тебе принадлежит все, что существует на этих землях.
– Я не Камахай-Минаре.
– Ты – она, – настаивал индеец. – Меня послали за тобой, и я тебя нашел. Теперь я мертв и больше не подчиняюсь Этуко, моему шаману. Только ты можешь мне указывать, что делать.
Он удалился, как всегда, гордой пружинистой походкой, и Айза осталась один на один с сельвой, в которой не пели птицы, не кричали обезьяны и еще не раздавались голоса старателей, которые ждали, когда им будет дано разрешение перейти через реку и вновь приняться за работу.
Она перевела взгляд на потолок, прислушалась, как шумит река и прерывисто дышат братья, вспомнила слова Себастьяна, который вверил ей судьбу семьи, и испытала глубокую тоску и непреодолимое желание плакать.
– В чем дело, дочка?
– Он вернулся.