– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовался он. – При чем тут я?
– Да ладно вам, Золтан! – засмеялась она. – Вам меня не провести. Вы хотите, чтобы я рассказала вам об отце, чтобы понять, что он все еще значит для моей матери. – Она посмотрела ему в лицо: – Разве не так?
Венгр был похож на ребенка, уличенного в какой-то проделке. Он хотел запротестовать, но махнул рукой – сдаюсь, мол:
– А если бы и так. Что в том плохого?
– Тогда это не меня, а ее надо расспрашивать об отце.
– Она не расскажет.
– Знаю. Она хранит воспоминания для себя.
– Никто не может вечно жить воспоминаниями.
– Часто бывает так, что оно того стоит. Воспоминания обычно лучше действительности. – Айза вновь склонила голову над шитьем, но вскоре добавила: – Если хотите совета, не заикайтесь о моем отце. Он всегда будет незримо присутствовать в ее жизни, и никто не сможет занять его место. Возможно, однажды моя мать перестроится, но одно дело жить дальше, другое – забвение. – Она помолчала. – Возможно, скоро я ее оставлю, вполне естественно, что мои братья поступят так же, и тогда ей будет нужен человек, который бы служил ей опорой. Однако у этого человека должно быть свое собственное лицо, никак не связанное с ее прошлым. – Она улыбнулась. – По крайней мере, я так думаю.
– Старуха! – шутливо воскликнул он. – Порой мне кажется, что ты старше, чем тепуи саванны. – Неужели тебе и в самом деле всего восемнадцать?
Айза опять улыбнулась, не поднимая глаз, и, когда он собрался встать, жестом остановила его.
– Погодите, – попросила она. – Не уходите. У меня для вас послание.
– Для меня? – удивился он. – От кого?
– От Ксанана. Он хочет, чтобы вы спали возле костра, и никогда – в темноте, потому что в темноте тень человека отделяется от его тела, и тогда Канайма может ее украсть.
– Зачем?
– Не знаю. А вы?
– Откуда мне это знать? – хмуро сказал Золтан Каррас. – Я же не веду бесед с мертвецами.
– Но вы же знали, что Канайма хочет украсть вашу тень. – Видя растерянность венгра, она отложила в сторону порванную рубашку и коснулась рукой его колена. – Яноами верят, что тень человека не что иное, как его совесть. Она почти всегда следует за ним, но иногда идет впереди, чтобы он ее видел. Она может быть очень большой или очень маленькой: это зависит от падающего на него света, – но всегда связана с его судьбой и исчезает только тогда, когда улетучивается дым его тела, при сожжении. Тот, кто позволит Канайме украсть его совесть, пропал.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Точно не знаю. Это слова Ксанана, думаю, он надеется, что вы поймете их смысл.