Глубокая зона

Пусть думает, что он работает в эскорте у чиновников и звезд. По крайней мере, это не явная ложь. Время от времени Грей действительно выдавал заказы на охрану руководителей высокого ранга.

Как бы то ни было, теперь все пойдет по-другому, потому что он намерен уволиться. За этот рейс – так они называли задания – им хорошо заплатят, по сто тысяч. Двадцать тысяч за каждую из пяти голов. С такими деньгами чего ж не уволиться? Хочешь – женись, хочешь – открывай свое дело. Можно даже завести детей и больше не погружать руки по локоть в кровь. Не то чтобы его беспокоило сегодняшнее ремесло. Война и «Тюлени» об этом позаботились: научили безжалостно бороться со смятением, вызванным этическими вопросами. Он знал, насколько опасна и трудна его работа, как безупречно он ее выполняет, и это сознание порождало удовлетворенность. Так что на данном этапе мысли об увольнении посещали Стайкса вовсе не из отвращения к совершаемым убийствам, а скорее от ощущения, что каждая пуля и реактивная граната, от которой он увернулся, вели за собой следующую, и что когда-нибудь вполне может и не хватить места или времени увернуться.

Через два часа Катан поднял кулак – пятиминутная остановка. Демпси упал рядом с ведущим, затем к ним присоединился Стайкс. Опустившись на одно колено, из пластиковых трубок, соединенных с гидропаками, они пили электролитический раствор с добавлением толченых листьев коки и женьшеня – стимулятор, который, если понадобится, поможет идти несколько дней без остановки. Точно такая же смесь позволяла посланникам древних инков преодолевать сто миль в сутки.

Все молчали. Осталось две минуты, и Стайкс уже надеялся, что до следующей остановки они доберутся, не нарушая правил звуковой маскировки. Не тут-то было.

– Блондинка – малышка что надо. – Катан вспомнил о фотографиях Халли Лиланд, показанных им во время инструктажа перед операцией.

– Не такая уж и малышка, – произнес Демпси. – Хотя по фотографии трудно судить. Камеры врут. Была у меня в Анбаре девчонка – прямо королева красоты. А на фотках посмотришь – будто трактор по роже прошел.

– Да-а, – задумчиво протянул Катан. – Некоторые уродины в постели такое вытворяют… В благодарность, наверное.

– Еще бы им не быть благодарными. Поди, парни за ними в очередь не становятся.

Катан по-детски хихикнул – странный звук для такой громадины.

– А за той малышкой-хаджи в Насирии еще как стояли. Помнишь ее, Демп?

– А то! Все в отряде ее попробовали.

– Хорошее было время. – В голосе Катана прозвучала горечь.

– Лучшее. – И в голосе Демпси тоже.

Если вам было так замечательно, какого черта вы уволились? Стайкс слушал, как они оплакивают старые добрые времена в армейском спецназе, и пришел к мысли, что, скорее всего, уйти им пришлось не по собственной воле. То и дело в разговоре возникали упоминания о заключенных и фраза «чрезвычайные меры» или сокращенно – «ЧМ».

Эй, мы как раз чеэмили тех хаджи…

У Стайкса возникло подозрение, что в «старые добрые времена» их главным занятием были издевательства над заключенными и женщинами. Глядя на Катана, он вдруг вспомнил о некоторых стажерах спецназа, белых недоносках из Алабамы и Джорджии, слащавыми голосками рассуждавших о Гражданской войне и едва ли не возносивших молитвы Роберту Э. Ли[34], будто старый хрыч был вовсе не кровожадным рабовладельцем, а святым. Чернокожему Стайксу такие вещи не нравились.

– Будет отвлекаться, ребятки. Не хватало еще провалить миссию.

– Успокойся, Стайкс, – усмехнулся Катан. – Эта миссия с бонусами. Помнишь, что написано в контракте, брат?

«С бонусами» означало, что они вправе забрать себе все сопутствующие поступления, которые могла принести операция: деньги, драгоценности, золото, наркотики… или женщин.

Стайкс ненавидел, когда его называл «братом» кто-нибудь вроде Катана.