Полукровка

9

Ликующий по поводу внезапного воскрешения своего Тумана Доля подставил рядом с тушей носилки, а затем аккуратно, как раненого бойца на фронте, перекатил полудохлое его тело на подстил и, взяв их за две рукоятки, напрягаясь, перетащил изрядно потрёпанную лохматую мразь в сарай.

Палкан стал понемногу приходить в себя, ужасная боль от жестоких ударов сковала всё тело и заставляла мышцы судорожно дрожать. Он попытался было лакать воду из своей миски, но это плохо выходило: пересохший язык не черпал её. Тогда, как выход из положения, Палкан сунул морду в воду и стал втягивать её в себя по-волчьи, как удав заглатывает свою добычу. Затем он попытался встать на ноги. С трудом передвигаясь и прихрамывая на все четыре лапы, поплёлся он в сад, к тому месту, где когда-то щипал и разжёвывал траву. Там, в своей стихии, в малиннике, он и залёг, скрывшись от всех.

Выздоровление его шло быстро. Утром он возвращался к миске, поедал всё содержимое, пил воду и вновь уходил в сад к своей лежанке. К концу третьих суток он выглядел вполне восстановившимся, но пока ещё не совсем здоровым.

Всё бы ничего, казалось, живи да радуйся, но Николай стал замечать странность в его поведении: тот почти каждый вечер садился напротив ворот, где недавно жил его соперник, и, замерев, смотрел в одну точку, как будто прислушивался к непонятным звукам.

— Дед, ты видел, что Палкан к соседским воротам как на дежурство ходит?

— Видел, Коля. Думаю, не верит он, что Туману конец. Ходит и проверяет, не объявится ли зверюга вновь.

— Колька ведь видел, как Доля труп во двор затаскивал.

— Как во двор — видел, а вот чтобы со двора труп увозил, никто не видел.

— Да ладно, дед, зачем ему падаль, отвёз в горы и прикопал, наверное, где-нибудь.

— Похоже что так. Лая больше не слыхать. Доля вон дыру в воротах заново заколотил, даже покрасить не успел. Я думаю, как бы ещё одного такого барбоса, случаем, не притащил, вот где беда.

Прошло пару недель, и о Тумане понемногу стали забывать, страсти улеглись, и Палкан восстановился полностью. Теперь он стал время от времени появляться у фермы. В общем, всё постепенно приходило в привычный порядок, но без злобного Тумана.

В сарае у Андрея Максимовича тоже было всё в порядке. Туман поправился, набрался сил и выглядел прежним грозным сторожем. Доля не мог нарадоваться на своего питомца. Несколько раз в день навещал его, усиленно кормил и даже слегка привёл в порядок его растрёпанную шерсть. Теперь, счастливый и довольный, он предвкушал всеобщее удивление, когда Туман займёт прежнее место в его дворе.

— Ну что, дружочек, вот посажу тебя снова у ворот, пускай у них у всех зенки на лоб повылазят.

И наконец этот долгожданный момент настал. В воскресное утро, когда все соседи находились по домам да по дворам и присутствие Тумана на своём законном месте ими было бы быстро замечено, Доля торжественно вывел своего любимчика из убежища. Держа его за расслабленный ошейник, парадным маршем он повёл пса к конуре у ворот. В ней лежала настилом свежая солома и рядом светлым металлом блестела новая цепь. Довольный кобель резвился в руках хозяина, приплясывал, и ничто вроде бы не предвещало никаких проблем.

Как вдруг, приблизившись к воротам, Туман повёл себя очень странно. Хозяина это насторожило и озадачило. Пёс мгновенно остановился, словно врос в землю, и взгляд его застыл в одном направлении, в сторону ворот. Андрей Максимович в растерянности попытался уговорить упрямца подойти к воротам, но тот лёг на землю и прижал морду к лапам. Доля вновь попытался тащить Тумана силой, но у него из этого ничего не вышло, упрямый кобель дёрнулся назад, и ошейник соскользнул с шеи.

«Что там такое, чего он испугался?»

Неожиданно хозяина осенило. Он, оставив Тумана в покое, подошёл к калитке и, приоткрыв её, заглянул за ворота. Там в боевой стойке стоял Палкан и, оскалившись, сквозь дощатые ворота смотрел в то место, где теперь лежал присмиревший Туман.

— Ты что здесь делаешь, негодник? Пошёл вон!

Доля попытался замахнуться на Палкана, но тот с такой скоростью метнулся в сторону калитки, что хозяин двора едва успел захлопнуть её перед самой оскаленной мордой. Тогда Палкан зарычал, наклонив голову к узкому просвету под воротами. В этот момент Андрей Максимович обернулся к своему сторожу. То, что предстало его взору, называлось «рвём когти». Туман улепётывал с такой скоростью, что крики его хозяина за ним просто не поспевали.