Полукровка

— Я всё слышал, это я их всех поубивал. Я всё слышал. Оставьте меня все. Я всё слышал, — словно робот повторял он в тупом бреду одни и те же слова.

Ситуация возникла невероятно сложная. Спасатель, неожиданно для себя оказавшийся ещё и в роли психолога, на мгновение растерялся, не понимая, что в этом случае предпринять для спасения ещё одного пострадавшего.

— Нет, Лёва, нет, всё хорошо, ничего не случилось, машина в порядке, сейчас вытащим её, заведём и домой тебя отвезу. Домой хочешь?

— Коль, не надо меня уговаривать, я конченый человек, теперь меня расстреляют.

— Что ты такое мелешь? Неправда твоя.

— Я всё слышал, шесть человек погибли. Бабы как только меня не обзывали, и все они орали — убийца. Вот как бывает, Коля друг, полчаса назад был ветфельдшером, а теперь убийца. Меня теперь посадят и расстреляют, хана мне, Коля. Оставь меня, я не хочу больше…

Лёвка оборвал свою речь, так и не закончив последнюю фразу. Наступившее внезапно спокойствие и кратковременное прояснение его рассудка в данной ситуации было особенно опасным. Это стрессовый выброс адреналина, который скоро пройдёт и обернётся сильнейшей депрессией, такие случаи Николаю ещё в армии преподавали. В подобные моменты человека просто нельзя оставлять одного, иначе он способен на любые безрассудные поступки, и именно это сейчас пугало спасателя-психолога. Секунды, отпущенные на раздумья, истекали быстро, в голове крутились несвязные мысли: «Связать его и силой унести домой? А дальше что? Сейчас милиция должна работать, но где он, этот участковый; может оказаться, что сейчас младший лейтенант милиции Крылов ещё пьянее Лёвки? Как угодно, но Брызгина сначала нужно успокоить, а потом посмотрим».

— Ну, что ты заладил одно и то же. Я же тебе говорю, всё в порядке, всё нормально, успокойся. Там одни ушибы, даже переломов нет. Давай я тебя домой отведу, хочешь домой?

Николай, спокойствия ради, положил свою руку на плечо измученного Лёвки, и в какой-то момент ему показалось, что всё получилось, но парня от прикосновения передёрнуло, как от удара током, и дальше произошло то, чего стоит бояться.

— Оставь меня, Коля, я конченый человек. Вот и ты говоришь мне, что я много народу там покалечил, — вскочив, заорал Лёва. Николай вновь собрался гипнотизировать его успокоительной речью, но было уже поздно. Брызгин, до этого случая всегда рассудительный и спокойный, просто взорвался. Какой-то могучий вулкан диким пламенем озарил изнутри всё его лицо, Николаю даже почудилось, что глаза его заблестели такими же дикими искрами, как жерло самого вулкана. И ещё ему вдруг неожиданно стало страшно, непонятно отчего, но от этого жуткого страха мурашки побежали вдоль его позвоночника и дальше по всему мускулистому тренированному телу. Ошарашенный случившимся, Лёва отшатнулся от спасителя и резво вскарабкался по довольно крутому склону наверх подальше от воды и быстро скрылся из вида.

— Лёва, стой! Вернись, куда ты? Дурной, я же тебе говорю, всё в порядке, вернись.

Но в этих криках уже не было толку, бедняга убежал совершенно неизвестно куда. Николай вновь перебрался к противоположному берегу и влился в толпу хлопочущих. Там уже была и врач местной участковой поликлиники, весьма уважаемая селянами Наталья Фёдоровна Доля, жена того самого Андрея Максимовича Доли, и Лида, прибежавшая вместе со всеми соседками. Зарёванная, как и остальные, она беспрерывно выполняла все указания Натальи Фёдоровны, дела налаживались, и несколько пацанов родичи уже увели по домам. А вот родители погибшего безутешно рыдали у тела своего сынишки, им тоже пришлось оказывать медицинскую помощь. Среди всех разговоров только и слышалось имя Лёвки Брызгина. Его склоняли кому как только вздумалось. Николай понял, что услышать такое про себя действительно тяжело, а пережить почти невозможно. Постепенно народ стал расходиться, отца и мать вместе с погибшим ребёнком увезла скорая помощь, а остальные разошлись на своих ногах, правда двое с помощью родственников. Вдруг спокойствие нарушил парнишка на велосипеде, подлетевший к месту трагических событий, и, глядя на Николая, протараторил:

— Дядя Коля, там дядя Лёва Брызгин с ружьём закрылся, меня тётя Шура за вами послала. Его Ленки и тёти Маши дома нет, они уехали к кому-то, мне тётя Шура сказала. Дядя Коля, а?

Запыхавшийся мальчуган глядел на Николая с вопросом во взгляде.

— Нет, Коля, не надо, не ходи, я прошу, не ходи.

Лида, испугавшись за мужа, пыталась предугадать его дальнейшие действия.

— Я понял, Лида, но кто же тогда пойдёт? Лёвка, идиот, так расстроился, что словами не описать. Как ошпаренный кинулся убегать.

— Расстроился? Ты-то откуда знаешь?

— Я с ним разговаривал на берегу, он, по-моему, с ума спятил. Сидел он у воды с другой стороны и слышал все разговоры, что тут про него говорили. Никто на него внимания не обращал, а я случайно заметил. Сперва и не понял, кто это, оказалось — он.

— Так ведь и Главный подъезжал, спрашивал про него, а потом ребятишек с ушибами в поликлинику повёз.