—Ваха, ты еще не смотрел, что там на верху, а уже знаешь, куда придется отходить, если появятся вертушки.
—Они точно появятся!
—Ваха ты не ответил на вопрос.
—Я здесь каждый камень знаю, жил в ауле.
Аслан опять замялся, по его лицу можно было понять, что он хочет что-то сказать, но не решается. Ваха взглянул на него и с усмешкой бросил:
—Выкладывай, а то из тебя слова сами вылезут.
Аслан секунду колебался, но внутреннее напряжение заставило говорить:
—Ваха, надо вернуться к тому месту засады, что я предлагал.
—Место мы уже выбрали, а ты не крути, говори то, что тебя мучит.
—Русские объявили амнистию, — Аслан замолчал и настороженным взглядом смотрел на Ваху.
Ваха искоса взглянул на остальных спутников и понял, что его неверное движение станет последним в его жизни.
—Ты предлагаешь сдаться?
—Я предлагаю спуститься на равнину, а там на все воля Аллаха.
—Многие уже прошли тем путем, что ты предлагаешь, теперь уже убиты или осваивают русскую тюрьму, из которой шансов выйти нет. Если не убьют русские заключенные, то подохнешь от туберкулеза. Мне ни один, ни другой путь не нравиться. Я не слышал этого разговора
—Тебе нравится, что в нашем отряде чеченцев меньше, чем разного и всякого сброда со всего мира? Кто пришёл к нам, чтобы задержать русских? Кто? Ни одного чеченца, триста человек и ни одного чеченца! До их прихода в нашем отряде тоже было больше арабов. Умные чеченцы давно спустились на равнину. Те, на ком нет крови, живут нормальной, трудной, но нормальной жизнью.
—Среди чеченцев тоже немало головорезов, что с ними думаете делать? Я тоже не ангел, и на мне много крови.
—Ты не убивал своими руками, не резал солдат, как баранов.
—Я в ответе за всех, кто такое творил в моем отряде. Мне не будет прощения у русских.
—Если ничего не делать эти шайтаны нас просо убьют. Они держатся отдельно от нас, их больше, все чаще возникают споры, готовые перейти в стрельбу.
—Поэтому ты и настаивал на том месте, ты хочешь, чтобы русские вертушки их проредили?