— Знак подается. Платочек, например, в кармашке пиджака, цвет шляпы. Это все оговаривается заранее.
— Понятно. Что еще?
— Я только встречаю. С Витольдом они разговаривают в особой комнате, у стойки боковушка есть. Он туда заходит из кухни.
— Н-да… Придется мне того… поработать тут еще, прикупить сенца, да и овса еще нужно.
— А Витольд? — испуганно глянула она на него. — Вы же ему… дали понять, что уезжаете?
— Ты не волнуйся. Тут мы все уладим, это же мелочи, — усмехнулся он.
Ольга тоже усмехнулась, но кривовато, горько так. Белое, полное лицо ее вдруг серебристо заблестело потом. Собрав посуду, она тяжело пошла к дверям и уже на пороге оглянулась — с какою-то измученной просьбой, с исстрадавшейся доверчивостью.
Вот тебе и капитан, расхаживая по комнате, думал лейтенант, вот тебе и «проболтался»… Голова, умница! Но Ольга-то, Ольга! Нет, не зря он вел беседы свои — легкие вроде бы, ни о чем: о себе немножко, о лесах и полях Башкирии, где он родился и вырос, о колхозе в его родной Михайловке. О том, как жили до войны, о ее житье-бытье говорили… Он ждал от нее все-таки чего-то. Он видел, смутно чувствовал, как она все это время готовится к какому-то важному шагу. Пожалуй, только раньше нужно было бы подтолкнуть ее к этому.
В отделе контрразведки дивизии информацию о явочной квартире в корчме Витольда Буряка оценили быстро. Вскоре в Маркушево заглянул подполковник Журавлев.
— Покажи-ка мне свою Ольгу.
А в корчме распек лейтенанта за недостаточное усердие при закупках фуража у местного населения — вполголоса, но гневно так, внушительно, чтобы Витольд Буряк вполуха услышал этот нагоняй, а больше бы догадывался сам, зачем приехал подполковник и почему остается в местечке незадачливый этот интендант-фуражир.
— Ольга сама на тебя вышла? — Они шли по улице, по сырому песку, и лейтенант подставлял под ветерок разгоряченное недавним хоть и разыгранным, но все же выговором лицо. — Да ты не обижайся, — усмехнулся Журавлев. — Мог бы и раньше эту Ольгу выявить. Сколько ты уже здесь сидишь?
— Виноват, товарищ подполковник!
— То-то, — примирительно буркнул Журавлев, — время дорого, а мы его упускаем!.. Теперь об Ольге. Все верно: русская, из дворян. Муж ее посажен и сидел в Люблинской тюрьме. Тут не все еще выяснено, дело запутанное. Немцы его завербовали как агента-провокатора, он на это пошел, но вот служил-то вроде бы не столько немцам, сколько аковцам, предупреждал, когда кому-то из них грозил арест. Раскрыли его. Были попытки освободить из тюрьмы, хотели подкупить стражу и деньги уже собрали — десять тысяч злотых. Не удалось. Неизвестно, жив ли он. Учти это… Она его любит?
— Не знаю.
— Узнай. Это важно. Как она оказалась в рядах аковцев?
— Скорее, муж ее втянул в это дело, обманом каким-нибудь или принудил.
— Да, пожалуй. Они ее на чем-нибудь зацепили и держат.
— У нее дочка, годиков пять ей. Куда она с нею? Голод кругом.
— Что ж, может быть, и так. Теперь вот что: связные. Их будем брать за пределами Маркушева. На вас не должна пасть даже тень подозрений. По крайней мере, на первое время. Так что держи ухо востро и… Ольгу береги!
ebooksa