— Разговорчики! — прикрикнул было старшина и растерянно остановился перед пылающим от стыда Левоном:
— Чего она? Говорит чего?
— Два брата, говорит, под Москвой пропали, — тихо перевел Ашот. — Левон последний… Говорит, что за нами в горы пойдет…
— Смирна! — прикрикнул на девушку старшина, но она даже головы не подняла. — Да с твоим братом, может, и ничего не случится! — Старшина в поисках поддержки пошарил взглядом вокруг, увидел меня. — Его вот спроси. Человек, видать, с самого фронта пришел. Живой!
Ануш продолжала плакать. И тогда мне в голову пришла странная мысль. Я взял в ладони ее лицо, повернул к себе:
— Слушай, ты стихи такие знаешь? — И произнес по-армянски четверостишие, включенное в школьную хрестоматию. — Учила в школе? Так это я написал.
Девушка смотрела на меня с недоумением, не веря. Тогда я вытащил из полевой сумки журнал, где были напечатаны мои стихи и фотографии.
— Вот видишь, стихи Арама Петросяна. А это я. Похож?
Она отрицательно замотала головой. И правда, в запыленном политруке трудно было признать того пижона при галстучке.
— В штатском, оттого и непохож, — поддержал меня Ашот. — Ты слушай его, Ануш, это — уважаемый человек.
— Факт, Пушкин, — съехидничал Федулов.
— Так вот, говорю тебе точно, вернется брат. Вернется, — продолжал я, почему-то очень веря в свои слова.
В это время по двору разнеслась команда:
— В колонну по четыре, повзводно…
И вот недружно затопали сапоги. Кто-то запел строевую песню, бойцы подхватили припев.
— Вы с ними? — с надеждой спросила меня Ануш.
Я промолчал. И тогда она бросилась за колонной, за братом. А я смотрел вслед, понимая, что помочь ничем не могу.
Лишь через два месяца я вновь очутился в этом городе. Командировки носили нас, газетчиков, по всей огромной дуге Закавказского фронта, левый фланг которого обозначал скелет железнодорожного вагона над цементными заводами Новороссийска, а правый терялся в веренице постов где-то в калмыцких степях, промороженных, продуваемых насквозь метелями. Трудно на таком фронте дважды очутиться в одном и том же месте, но вот случилось.
Я подошел к симпатичной регулировщице, ловко управлявшей движением транспорта. Показал документы, спросил несколько витиевато:
— Я бы просил дать азимут до штаба.