— Вы профессиональный вор?
— Я — «вор в законе». Слыхали про таких?
— Приходилось. Вас как зовут?
— Артист. — Мужчина впервые поднял на Крайникова глаза. — Простите, это кличка… Владимир Николаевич Юршов.
Говорят, что семя, брошенное в землю, должно в конце концов произрасти. Полуголодное существование в детстве, беспробудное пьянство отца, отсутствие элементарных жилищных условий, пожалуй, и было тем семенем, которое родило в душе Жени Крайникова зависть, тщеславие, желание любой ценой встать на ноги, жить, как все, а если возможно, то и лучше, чтобы не он завидовал, а ему — его связям, женщинам, дорогим картинам, которыми бы он украсил свой загородный дом, и это желание было настолько сильным, всемогущим и пожирающим все остальные чувства, что он уже не мог с ним бороться, он вступил с ним в тайный союз и теперь ждал только одного — момента, который бы помог осуществить задуманное. И вот этот момент настал…
Крайников пригласил Юршова в кафе, что находилось рядом с Московским вокзалом, и, хорошо угостив, предложил обстряпать одно небольшое, как он выразился, дельце. Он дает своему напарнику ключи от квартиры, говорит, что забрать — жемчуг, золотые монеты царской чеканки, две сберегательные книжки на предъявителя, а сам ждет его в такси на противоположной стороне улицы. Затем они едут в аэропорт и первым же рейсом вылетают в Москву.
Юршов, подумав, согласился.
— Тогда за дело, — сказал Евгений Евгеньевич.
Они пошли в универмаг, где приобрели добротное, но на вид не очень броское темно-синее пальто, недорогой костюм, рубашку, галстук, полуботинки. «В этом, обличье его родная мать не узнает», — подумал Евгений Евгеньевич, вручая Юршову саквояж.
— Идите переодевайтесь.
— Перчатки. Для работы мне нужны еще и перчатки, — сказал Юршов.
Евгений Евгеньевич купил перчатки.
Юршов переоделся в общественном туалете на Московском вокзале. Когда вышел и независимым шагом направился к стоянке такси, Евгений Евгеньевич удовлетворенно вздохнул: понял, душой поверил, что дело выгорит, что счастье наконец-то улыбнулось ему.
Так начиналось это необычное деловое сотрудничество.
— Вспомнили? — не выдержав столь длительного молчания, переспросил Красин.
— Вспомнил, — кивнул Евгений Евгеньевич. Я ехал по делам, а Владимир Николаевич… Он только освободился… В Москве его не прописали, сказали: уматывай, иначе еще на годик отдыхать поедешь! А вору стыдно по такой статье садиться… Что делать? Вот вы… Что бы вы сделали на его месте?
— Обо мне в другой раз поговорим, — сказал Красин. — В данный момент меня Юршов интересует. Так что он предпринял? Обворовал вас?
— Покаялся. И я понял его, вошел в положение, помог…
— Чем?
— И с работой, и с пропиской.