Ключ

— Смерть на твоей стороне, — ответил тот, всё ещё глядя на птицу и не обращая внимания на остриё посоха, способное достать его в любой момент. — Очень жаль. — Он перевёл взгляд и встретил внимательный прищур Сета. — Признаться, я надеялся увидеть, как тебя убьют здесь нынче. Тебя и ту тварь, что ты носишь в себе, атаман Октранского леса.

— Не повезло тебе, приятель. — Сделав шаг к началу ступеней, Сет оказался по правую руку юродивого. — Я поклялся себе жить вечно.

— Ты, что ли, Мастер? — крикнул дородный бородач в крепкой, но не очень чистой одежде из той чёртовой дюжины, что Сет насчитал при входе.

— А ты хочешь видеть Мастера? — ответил Сет, не повышая голоса.

Звук сам отразился от стен, достигнув ушей каждого. Поднялся и стих говор. Опасливо покосившись на посох, бородач не решился продолжить, обернулся в поисках поддержки. Никто не подал голоса — серо-стальной взгляд пронизывал не хуже копья.

— Псы! — рявкнул Сет, и слово ударило, как плеть.

Толпа дёрнулась. Худой, грязный человек, очевидно недавно искупавшийся в сточных водах, а значит вошедший в Урчащие кишки через чёрный ход, походил на безумца больше, чем юродивый. Сет подумал вдруг, что даже если кто-то из этих людей и присутствовал на публичной казни, они ни за что не узнают его.

— Псы, — повторил он тихо. — Вам не надоело жрать дерьмо лишь потому, что хозяева забывают кидать вам объедки?

Толпа настороженно молчала, не спеша приветствовать речь. Топь подавила нарастающие раздражение и голод. Она почувствовала вдруг, что лучше бы ей сесть, и опустилась на ступеньку рядом с юродивым. Птица сорвалась с её плеча и, едва не задевая головы крылом, пересекла залу, опустилась на балку над выходом.

По толпе пробежал шепоток. Люди заволновались, спинами чувствуя немигающий взгляд ворона.

— Чего ты хочешь? — повторил бородач уже более дружелюбно, глазом кося на распластанного у подножия ступеней карлика.

Топь окинула толпу мысленным взором. Сеть, сплетённая за день, звенела от всё возрастающего напряжения. Ещё пара петель, и она, возможно, не сможет её удерживать. Страшно хотелось есть, голод дрожью передавался на руки и бесценные силы уходили на то, чтобы гасить эту дрожь. Слабость и страх рвотным позывом стали в горле. «Что мне делать?» — спросила Топь, беспомощно скользя взглядом по лицам. «Они слабы. Слабы, как никто в городе, — ответил Сет, так же внимательно изучавший толпу, — а слабость может стать силой… если надавить хорошенько». Кивнув себе, они ответили:

— Вопрос в том, чего хочешь ты, Ветошник…

Ворон на балке внимательно слушал всё то долгое время, что Сет держал свою речь. Горбун, далеко в башенке своего дома, потирал руки, глядя в чёрный, как камень душ некроманта, кристалл хрусталя. Он, наконец, знал, что ему делать и как откупиться от Мастера.

Я всё-таки опоздал на построение.

Эта мысль пришла мне в голову, когда, выйдя во двор, я услышал призывные звуки горна. Пришлось припустить со всех ног — тяжёлый меч в ножнах больно бил по бедру, а я ещё не научился правильно его придерживать.

Опасения мои, однако, развеялись, когда я выбежал на плац и увидел нестройные шеренги и так же, как я, бегущих гвардейцев. «Что-то случилось», — пришла новая мысль, и я ещё прибавил шагу. Но пришлось пометаться в толпе, прежде чем я увидел Алана. Тяжело дыша, я стал в строй. Алан покосился неодобрительно.

— Что стряслось? — спросил я, пока не улеглась ещё царившая на плацу суета.

— Приказ по казармам, — пожал плечом Алан, — двойной караул, осадные посты в крепостных башнях. Белгрское посольство пересекло границу. Эта сучка Бронислава непременно захочет влезть во дворец.

— Брониславы нет с ними, — ляпнул я прежде, чем сообразил, что делаю.