— Вопрос только в том, кому надо было подставлять Куроедова?
— Кажется, я догадываюсь. Давай-ка заедем на винзавод.
Теперь Пилипенко и Жарова заставили надеть не белые, а синие рабочие халаты. Следователь и в этом наряде ерзал плечами, постоянно поправляя неуютную одежду.
— Опять облачены в какие-то мешки. А я даже милицейскую форму терпеть не могу носить.
Они шли по коридору Массандровского винного подвала. С обеих сторон над ними нависали штабеля винных бочек.
— Зато вина вволю попьем, — сказал Жаров.
— Не дождешься.
— А почему ты милицейскую форму терпеть не можешь носить? — спросил Жаров.
— Самое главное в жизни — это свобода. Как в творчестве Пушкина. Поэтому я и не женюсь никогда.
В это самое время мимо них проходила девушка, достаточно красивая, несмотря на такой же синий рабочий халат. Говоря, Пилипенко посмотрел на нее с грустью. Жаров, напротив, радостно заулыбался:
— Скажите, девушка! Где нам найти мастера цеха Зайцева?
Она остановилась, принялась объяснять, бойко указывая ладошками:
— Дойдете до конца проспекта. Повернете на улицу Мадеры. Первый поворот — переулок Ординарного Портвейна. Там и работает наш мастер.
Все это у них было очень серьезно, как заметил Жаров еще давно, когда впервые посетил винзавод. Два широких коридора назывались проспектами: Большой и Малый. Отходящие боковые проходы, также по стенам уставленные бочками, назывались улицами, а коридоры их разветвлений — переулками. Когда-то давно, в перестроечные времена, один из шутников-завхозов, которые тогда часто менялись или отстреливались, распорядился повесить на углах таблички, выполненные в традиционном стиле.
Так что, улицу Мадеры и переулок Ординарного Портвейна друзья нашли легко. Под огромной бочкой с маркой «ПОРТВЕЙН ОРДИНАРНЫЙ» стоял Зайцев, с важным видом наливая вино из колбы в химический стакан. Стрельнул глазами по сторонам и выпил.
— Ага, в рабочее время побухиваешь? — прошипел Пилипенко из-за угла.
— Пробу снимаю, — буркнул Зайцев, хмуро глядя на выходящих из-за бочки Пилипенко и Жарова. — Опять вы меня на «ты», гражданин следователь. Я что — снова под подозрением?
— Да нет. Это я по-дружески. Ты мне вот что скажи, Зайцев, — ласково произнес Пилипенко. — Не ты ли замочил всех трех жен Куроедова и теперь охотишься за четвертой?
Говоря, Пилипенко внимательно наблюдал за реакцией Зайцева. Тот с изумлением выпрямился, вытянул шею, вывернул на следователя глаза.
— Как всех трех? Я только одну… Тьфу! И даже одной не мочил. Путаете вы меня.