По улежавшейся снежной корке шоссе стремительно неслись две машины. Во второй находились работники автоинспекции.
— Самара! Самара! Сижу у него на хвосте, — докладывал по рации старшина Маликов. — Вышли на двадцатый километр. Только что он свернул на объездную.
— Смотрите, не упустите! — раздалось в ответ. — Случай серьезный. Потерпевший только что скончался.
— Сделаем все, что в наших силах, — Маликов поправил кобуру на ремне.
Расстояние между машинами то сокращалось, то снова увеличивалось, то становилось неизменным несмотря на все усилия шофера, пытавшегося выжать из видавшей виды милицейской машины почти невозможное.
— Водитель «Жигулей»! Остановитесь! — изредка кричал в мегафон Родионов, и над грязными обочинами разлетался зычный бас.
Преследуемая машина не останавливалась. Вот она свернула со скользкой накатанной дороги на расчищенный проселок и устремилась к лесу.
— Не отставай! — тормошил Родионов Маликова. — Нам только из виду его не потерять.
— Сам зароется где-нибудь.
— Исчез.
— Что же ты! Значит, снова повернул.
— Куда?
— Жми вперед.
Перед ними опять было бесконечное снежное поле.
— Говорил же, что потеряем! — озлился Маликов. — Что теперь скажем?
Патрульная машина развернулась и, когда проезжала по мостику, Родионов воскликнул:
— Да вот же он! Я говорил, что засядет!
Под обочиной в овраге виднелся кремовый примятый капот.
Автоинспектора выскочили и, свалившись кубарем в овраг, с трудом подобрались через снежные завалы к легковушке, в салоне которой видна была скрюченная мужская фигура.
— Эй, лихачок, да ты жив там? — постучал в стекло Маликов.