Изучив половицы на мансарде (как в «Знаке четырех») и темные закутки между стропил, он методично исследовал ведущие вниз ступени, а затем и лестницу на третий этаж. Тускло освещенный пролет между третьим и вторым этажами был покрыт дешевой дорожкой, поэтому Эшер сначала осмотрел верхнюю и нижнюю ступеньки… и обнаружил, что вверху дорожка удерживалась не гвоздями, а деревянной рейкой, привинченной только в двух местах.
В пустом пространстве под второй ступенькой, установленной на петли, он нашел две обувных коробки.
Гроссбухов там не оказалось – их хозяйка увезла с собой. Зато были банковские выписки за несколько десятилетий, в подробностях рассказывающие о переводах, дарениях, вложениях… бумаги, следы которых Лидия искала в архивах всех тех представительств немецких банков в Петербурге, до которых смогла добраться благодаря власти или деньгам князя Разумовского. В первой коробке лежали более ранние документы, восходящие к 1848 году, когда, вероятно, Петронилла Эренберг стала вампиром – впрочем, тогда ее звали Петрой Эренберг. В 1870-х годах она передала все свое имущество «племяннице» Паулине, на чье имя приобрела этот дом, который вместе с прочей собственностью в Кёльне и других местах, а также акциями железнодорожных и морских транспортных компаний в 1896 году перешел к Петронилле Эренберг.
Бумаги из второй коробки были не столь давними и относились к поездкам в Берлин, имевшим место между октябрем 1907 и апрелем 1910. В ноябре 1909, когда наступившая зима сократила световой день до нескольких часов, Петронилла отправилась в Петербург, после чего последовала покупка – через три группы подставных лиц – секуляризированного монастыря святого Иова, расположенного на северном берегу Невы, на самой границе города. В то же самое время Петронилла приобрела особняк на Садовой улице, неподалеку от леди Ирэн, и начала скупать недвижимость на Выборгской стороне, в том числе и небольшое здание на Сампсониевском проспекте, обозначенное как «бывшая фабрика». Был там и корешок платежного поручения на сумму пятьдесят тысяч франков, выписанного «Дойче банку» на имя доктора Бенедикта Тайсса.
Последние покупки, упоминание о которых удалось найти в обувных коробках, относились к апрелю 1910 года. Эшер припомнил, что, по словам хозяина Москвы, именно в это время в Петербурге появился некий «чужак», еще больше запутав и без того непростые отношения, связывавшие тамошних вампиров.
Почему Санкт-Петербург? Потому что там жил Тайсс? Он отобрал документы, в которых речь шла о русском городе, прихватил кое-что еще, затем вернул на место коробки, ступеньку, дорожку и рейку, взял в руку масляную лампу, которую принес с собой с первого этажа, и спустился вниз, чтобы уничтожить все следы своего пребывания. Или же дело было в том, что вампиры Петербурга враждовали между собой, и чужак мог умело стравливать их… Но откуда ей это знать? Насколько он понял, русская столица была единственным городом, который она посетила, будь то в России или любой другой стране – если не считать Берлина, конечно. Возможно, она действовала по указке своего хозяина, фон Брюльсбуттеля? И если так, стоит ли считать простым совпадением тот факт, что Санкт-Петербург принадлежал к числу немногих европейских городов, где чужак мог найти себе пристанище? Или же этот хозяин… или хозяйка… знал о ссоре между Голенищевым и князем Даргомыжским, но опять же, откуда?
Возможно, Исидро узнал, не связаны ли другие вампиры с германской разведкой. Эшер избавился от всех улик, указывавших на то, что он бывал в этом доме, и бросил взгляд на наручные часы, а затем на день за окнами. Поезд отходил в 12.58 и должен был прибыть в Берлин еще до того, как на этот северный город опустится ночная тьма. Он попытался представить, насколько светлым будет небо в половине десятого вечера – слишком светлым для того, чтобы увидеть звезды, так что вампиры, даже такие старые и сильные, как Исидро, едва ли осмелятся выйти на улицу. Придется поторопиться, чтобы успеть доставить гроб и багаж в похожий на шкатулку с драгоценностями особняк восемнадцатого века, расположенный на Потсдамской площади, и убраться оттуда к чертовой матери до того, как появятся проснувшиеся вампиры.
Эшер прикинул, что вполне можно будет написать записку в поезде и оставить ее на сваленных чемоданах, прежде чем удрать оттуда.
Он вернулся в особняк Исидро во Внутреннем городе, упаковал бумаги и, выйдя за извозчиком, отправил их Лидии на адрес князя Разумовского. Когда Лидия получит все эти сведения о монастыре и доме на Садовой улице, приобретенных через посредничество «Дойче банка», ей не составит труда выследить в Петербурге Петрониллу и ко времени его возвращения найти, где та сейчас обитает.
А вот с Зергиусом фон Брюльсбуттелем в Берлине придется повозиться. По дороге на Кельнский вокзал и все то время, пока получившие плату носильщики перетаскивали его чемоданы в багажное отделение, Эшер думал над этой задачей. Порою ему казалось, что он пытается решить старую школьную головоломку про капусту, козу и волка: если они придут к этому человеку вдвоем с Исидро, тогда сам он, Эшер, попадет в опасное положение, поскольку о нем узнают берлинские вампиры; в то же время он сомневался, что Исидро достаточно осведомлен о внутренних механизмах шпионских игр и сумеет распознать ложь и недомолвки.
На железнодорожных платформах под высоким сводом из стекла и стали кипела жизнь: трое офицеров в серых мундирах следили за выгружающимися из поезда рабочими, которых привезли на строительство укреплений, группки потерянных американских туристов – судя по одежде, они могли быть только американцами, - передвигались вдоль путей, лоточники добавляли суеты, предлагая свежие газеты, сладости, имбирное пиво и вертушки на палочках. Офицеры хмуро посматривали на одетого в черное священника – хотя лютеранская Пруссия аннексировала католический Кёльн почти сто лет назад, религиозная вражда тут так и не утихла. Дородная англичанка – только англичанка станет читать нотации затянутому в униформу немецкому кондуктору – настойчиво требовала каких-то объяснений, держа в руке путеводитель в красной обложке.
И все же с прусским офицером нельзя тянуть, подумал он. Даже сутки в Берлине казались ему излишне долгим сроком: слишком высока была вероятность столкнуться с кем-нибудь из прежних знакомцев. Эшер остановился, чтобы купить газету, одновременно выстраивая в голове предстоящий разговор с Исидро.
- Герр профессор? Профессор Игнациус Лейден? – кто-то положил ему руку на плечо.
«Если им известно это имя, едва ли за мной прислали одного человека», - эта мысль первой пришла ему в голову. Затем: «Они обыщут багаж».
Еще не додумав, он начал двигаться. Подобно бацилле, которая превращает смертного в вампира, Министерство, один раз заполучив человека в свои цепкие объятья, навсегда входило в его плоть и кровь. Одним движением он сбил с плеча державшую его руку, сделал подсечку ближайшему полицейскому («Угадал, не одного»), увернулся от еще двух и помчался сквозь толпу.
Вокруг раздавались возмущенные крики, люди толкались и громко спрашивали, что происходит. Эшер завернул за газетный киоск, затем перешел – не торопясь, поскольку ему удалось обогнать тех, кто знал его в лицо, - к ближайшей груде багажа и, укрывшись за ней, заглянул в две дорожных сумки. В первой оказались женские платья, из второй же он извлек серый твидовый пиджак. Размер не подходил, но по цвету пиджак отличался от того, что был на нем. Он переложил письмо Исидро в карман брюк, засунул свой пиджак в сумку, снял шляпу…
Его преследователи обыскивали поезда.
Время приближалось к часу дня. Поезд должен был отойти через несколько минут. Сразу после того, как погрузят багаж. Если Исидро проснется в Берлине, на складе посреди забытого багажа, он поймет, что с его спутником что-то случилось…
Эшер направился к поезду, но полиция добралась туда первой. Часть полицейских стояла на платформе. Униформа носильщика – вот что ему сейчас пригодилось бы… Днем толпа людей была слишком плотной, от служебных помещений его отделяло полвокзала, вряд ли удастся туда добраться…
И тут он увидел идущую вдоль путей знакомую полную даму в черном, с кульком мятных леденцов в руке.
ebooksa