— А стрелять из-за угла в наших коммунистов и комсомольцев человечно?
— Сдрейфил студент, бандитов испугался! В деревню не хочется ехать? Так и скажи!
— Паникер, гнилая интеллигенция. Твоими словами враги говорят!..
— А еще с «Капиталом» Маркса под мышкой носишься. Вернись в дом к своему батьке хомутами, седелками на ярмарках торговать...
— Поздно бычка от матки отвадили...
Оскорбительные реплики, вопли негодования неслись со всех сторон.
Стукнув кулаком по столу, Шорников сразу восстановил нарушенный порядок.
— Если бы, товарищ Подгоркин, мы не знали тебя с пеленок, после сегодняшнего твоего выступления говорить с тобой было бы не о чем! На твое счастье, мы знаем тебя хорошо. Человек ты культурный, начитанный, в учительской семинарии учился. Но нельзя жить одними книгами. Надо уметь разбираться в людях. Для тебя батрак, бедняк, кулак-мироед — все народ. Чувствительное у тебя больно сердце, за всех болеешь. Вот послушай, что сказал Ленин на заседании ВЦИК...
Шорников взял со стола газету, спокойно нашел нужное место и, обращаясь к сидящим в зале, прочитал: «К кулакам, преступникам, мучающим население голодом, из-за которых страдают десятки миллионов, к ним мы применяем насилие...»
— Вот так, понятно? — заключил Шорников и, не повышая голоса, обратился к оратору:
— Вот поедешь, товарищ Подгоркин, в деревню, попробуй без принуждения, с помощью своего красноречия взять у кулака излишки хлеба, убеди его вспахать на своих быках десятину-другую многосемейной вдове-красноармейке. Очень хорошее дело сделаешь. А панику разводить нечего, нас озлобленностью кулаков не запугаешь.
— Я не запугиваю. И сам ничего не боюсь, — выкрикнул Подгоркин. — Нужно ехать — поеду и постараюсь убедить зажиточных крестьян без принуждения отдать все излишки хлеба государству, оказать помощь односельчанам-беднякам семенами и тягловой силой. Кулак, надо понимать, тоже человек, сознание имеет...
— Вот это, Саша, по-деловому, — называя студента по имени, поддержал Шорников. — Подберем тебе самое богатое село. А когда вернешься, поговорим с тобой о сознании кулака, о гуманизме... Ну, а теперь иди садись, в ногах правды нет. Прибереги силенки для более убедительных выступлений перед сельскими мироедами...
Подгоркин, подняв высоко голову, с независимым видом зашагал со сцены, но, зацепившись ногой за коврик, всплеснул длинными руками, чуть не полетел в зал с дубовых порожков лестницы. В зале послышался легкий смешок. Накаленная атмосфера разрядилась. Лица взволнованных ребят посветлели. Из задних рядов прозвенел колокольчиком девичий голос:
— А как же с подготовкой первомайского концерта, ведь Саша у нас и музыкальный руководитель и хормейстер?
— Концерт готовьте! Всех принимающих участие в репетиции прошу после собрания остаться, — объявил Шорников.
ГЛАВА VIII
После собрания Шорников пригласил Василия в комитет комсомола, который помещался тут же, при клубе.
— Ну, что скажешь, товарищ Терехов? Как тебе понравился наш гуманист?
Затягиваясь дымком козьей ножки, Василий пожал плечами:
ebooksa