Поединок. Выпуск 4

– Ужин ваш там, товарищ лейтенант! – он показал на перегородку, за которой находи–лось помещение (вернее, закуток), где жил Хомутов. – В шинель завернут, ещё горячий. И дополнительный паёк на столе…

– Паек – в общий котел. Сколько раз можно повторять одно и то же, Кузнецов?

– Так вам же положено, а не всем…

– Приказываю, Кузнецов, паек разделить поровну. И без пререканий. Забирайте сейчас же консервы, масло, печенье – всё, одним словом. Кроме табака. Давыдов, когда кончите рисовать, зайдите ко мне и расскажите, как прошли занятия…

– В перерыве Матушкин предложил поразмяться. Собрал я эти силуэты, запер. Все вы–шли на улицу, кроме Виролайнена. Сначала ножи бросали в щит. Нович показал умение, но так, на троечку, не больше. А потом – рукопашная схватка. Без оружия, понятно, даже без имитации. Первыми сошлись Нович с Бекжановым. И знаешь, Александр, я глазам своим не поверил. Бекжанов же парень сильный, борьбой чуть не с детства занимался, да и в десанте кое–какие премудрости освоил, но куда там… Хотел подсечку провести – не вышло. Уходит радист, не ловится на прием. Бекжанов, смотрю, горячится. Наконец ухватил Новича за гим–настерку, да и руку его поймал. Ну, думаю, теперь всё… Сейчас кинет. И бедро уже Бекжа–нов подставил, да не успели мы оглянуться, как сержант вывернулся – готово. На земле Бекжанов. Поднялся – и на Новича. Рассвирепел, хотел я уже остановить схватку, да опоздал: так его радист швырнул «вертушкой», что бедняга дыхания лишился. Лежит и мычит. Потом поднялся, глазами сверкнул, прошипел: «Рыжий черт…» Присел отдышаться. Понял, что не по зубам орешек. Вот с тех пор и злится… А «рыжий черт» этот – как ни в чём не бывало. Сказал только, что имел первый разряд по вольной борьбе, а потом выручил всех – и меня, и Виролайнена, и Матушкина. Табак роздал. У нас, сам знаешь, с куревом в последние дни труба дело было. А он – по пачке махорки за здорово живешь. «Я не курю, – говорит, – а табак в сухом пайке дали. Травитесь, братцы, ежели здоровье не дорого…» И Бекжанову пачку протянул, конечно. Тот поколебался, но взял и поблагодарил. И, однако, прибавил «А всё равно ты рыжий черт…» Радист не обижается, смеется. А Матушкин вполне серьезно: «Может, он и в самом деле черт, но только не рыжий, а золотой… И притом высокой пробы…» Так что, Саша, свой табак сохрани про запас, ладно? Не раздавай до времени… А Бекжанов посердится и отмякнет: он такой, самолюбивый до невозможности. И сердится–то сей¬час уже на себя самого, за свой гонор…

Наблюдать за настроением Бекжанова в последующие дни лейтенанту было некогда Они с Новичем сначала прыгали со средних высот и с порядочной затяжкой, потом с малых – и тоже с затяжкой. Парашюты раскрывались нормально. А после двух успешных приземлений ночью на лес Хомутов готов был признать, что радист и в самом деле не «рыжий черт», а золотой. Затем вся группа вышла на последнюю (так думал лейтенант) тренировку по согласованному и бесшумному передвижению в чаще леса. Ещё на опушке, почти на ровном месте Матушкин споткнулся и с треском шлепнулся на кучу валежника, не преминув тут же сообщить: «В результате тренировок стал десантник очень ловок…» Хомутов сердито сказал: «Ловок… Как корова на льду!» На это Матушкин, ничуть не смутившись, ответил: «И товарищ лейтенант оценил его талант…» Тренировку пришлось на не¬которое время отложить, потому что вся группа во главе с Хомутовым задыхалась от хохота. Но потом всё пошло хорошо: десантники беззвучно исчезали, словно сквозь землю проваливались, и появлялись точно в условленном месте. Так же успешно прошли справа и слева от замаскировавшегося в кустах лейтенанта две пары. Он ничего не увидел и не услышал, хотя маршрут обеих пар пролетал от него в каких–нибудь полутора десятках метров. «Молодцы!» – подумал Хомутов, но вслух никак не выразил своего одобрения. Всё, что делалось правильно, считалось у десантников нормой. Однако лейтенант, ободренный успехами группы, полагал, что неприятных неожиданностей не предвидится. Если бы он мог заглянуть в будущее…

…У стены сидел на полу Матушкин. На его гимнастерку капала кровь с рассеченной гу–бы. У стола, пригнувшись, словно изготовившись к прыжку, стоял Нович. Бекжанов бился в руках у Давыдова и Кузнецова, пытаясь вырваться. Лейтенант одним прыжком пересек избу и оказался перед Бекжановым.

– Отпустить!

Давыдов и Кузнецов повиновались. Бекжанов выпрямился и стоял неподвижно в полу–метре от Хомутова. Лейтенант уловил запах водочного перегара.

– Красноармеец Кузнецов! Освободите чулан от принадлежащего группе имущества! Старший сержант Давыдов! Снимите с Бекжанова ремень и отведите красноармейца в чулан. Запереть и до особого распоряжения не выпускать…

Бекжанов стоял, опустив голову. Только когда Давыдов тронул его за локоть, он огля–нулся, хотел, видимо, что–то сказать, но, встретившись взглядом с лейтенантом, сразу сник и шагнул через порог…

– Где Виролайнен? Я вас спрашиваю, Давыдов!

– На вещевом складе… Сейчас придет.

– Он выходил вместе с Бекжановым?

– Нет, много позже.

– Бекжанову вы разрешили уйти?

– Нет, он ушел самовольно.

– Где он был? Где достал водку?

– Точно не знаю. Но предполагаю – у техников на аэродроме.

– Ясно. Теперь расскажите, что случилось здесь, у вас.