Поединок. Выпуск 4

ГЛАВА XXI

Высоко в небе, на мачтах из ослепительной нержавеющей стали, полоскалось многоцветье флагов почти всех государств Центральной и Южной Америки. А выше других флагов реяло звездно–полосатое полотнище.

– Смир–р–но! – раскатилось по плацу, где торжественно замерли шеренги выпускников разных лет диверсионно–десантной школы Форт–Шермана. – Р–р–равнение на–леее–во!

От здания офицерского клуба к строю приближался степенный, постаревший начальник форта полковник Милтон Шаттук. Он немного располнел, обрюзг с тех пор, как Исель видел его в последний раз. Следом за полковником на полшага сзади – семенил конопатый, рыжеволосый майор Томас Миккинес, по прозвищу Такса, отвечающий в школе за обучение рейнджеров приемам и методам ведения антипартизанской войны. Поодаль от полковника и майора, довольно разболтанно, двигалась группа младших командиров, среди которых выделялся могучим торсом и нахальной улыбкой белозубый сержант Браун, самый большой специалист по проблемам «выживания в джунглях». Иселя передернуло, когда он вспомнил «уроки» сержанта («В нашем деле – главное сноровка и твердая хватка, джентльмены. Видите? Вот так. – Браун сворачивает шею кудахчущей курице и несколько секунд старательно душит её, хотя птица уже перестала трепыхаться в его сильных лапищах. – Теперь важен решительный укус, – сержант мгновенно перегрызает горло курице, а голову отбрасывает в сторону. – Видели? О"кей! Теперь начинаем пить кровь. Вот так! – он запрокидывает голову, и густая алая струя бьет в его разинутую зубастую пасть. – Кровь, джентльмены, чрезвычайно важна. В ней содержатся соли и другие вещества, нужные для того, чтобы выжить. Пустите курицу по кругу, как бокал. Ваше здоровье, джентльмены! Ха–ха–ха! Только не расплещите! Ценна каждая капля». Потом сержант Браун ест и учит их есть сырую печень, сырое сердце. Его широкое, лунообразное лицо – в крови, на губах прилипли перья)…

Иселю стало не по себе. Он всё ещё чувствовал недомогание: знобило, ныли сломанные ребра, а воспоминания о днях, проведенных в джунглях с инструктором–кровососом» и вовсе доконали капитана. Кружилась голова. Чтобы не упасть, в нарушение команды, Прьето широко расставил ноги. К нему тут же подскочил капрал–янки из новеньких. Рявкнул, дырявя панамца глазами:

– Эй, правофланговый, чего раскорячился? Строй ломаешь, сукин сын!

Преодолевая подкатившую к горлу дурноту, Исель вновь встал по стойке «смирно», но пошатнулся.

– Что с вами, капитан? – Начальник Форт–Шермана, заканчивая обход первой шеренги, подошел к Прьето. – Вы больны?

– Так точно.

– Зачем же в таком состоянии приехали? – удивился полковник, который привык к тому, что большинство его бывших учеников стараются избегать визитов в школу после её окончания.

– Очень хотелось повидаться с друзьями по учебе, с инструкторами, с вами, сэр…

– Похвально, похвально. Это делает вам честь, капитан. Я ведь помню вас. Кончали в шестьдесят шестом?

– Так точно!

– Молодец! – полковник крепко пожал Иселю руку. – Но вы все–таки лучше выйдите из строя: церемония рассчитана на час, вам будет тяжело выстоять. Ступайте в клуб, выпейте что–нибудь.

– Слушаюсь! – откозырял капитан Прьето и, покинув шеренгу, поплелся по плацу вдоль неровного строя парадных мундиров, кителей, аксельбантов, орденских планок и фуражек с лакированными козырьками и самыми немыслимыми кокардами (в Форт–Шерман собрались представители различных родов войск латиноамериканских армий более чем двадцати государств).

Исель напряженно всматривался в закаменевшие лица и не приметил ни одного знакомого. С каждым годом всё меньше выпускников диверсионно–десантной школы, специалистов антипартизанской войны, съезжалось на традиционные встречи. Вот и на праздник двадцатипятилетнего юбилея прибыли главным образом те, кто гордится своей принадлежностью к клану «горилл», из рядов которого появляются на свет божий пиночеты и иже с ними. Учителя–янки, создавая эту школу и подобные ей на других базах в Зоне, возлагали огромные надежды на то, что их воспитанники, которым прививалась слепая ненависть к коммунизму, накопив опыт «бесшумного убийства», расправ и организации переворотов, обратят его против своих инакомыслящих соотечественников. Для увековечения власти местной олигархии и стоящего за её спиной всесильного американского капитала. Рассчитывали, да просчитались. Многие молодые офицеры, так же, как он, капитан панамской контрразведки, – кто раньше, кто позже – пришли к осознанию своего патриотического долга, который не имел ничего общего с интересами дядюшки Сэма.

Здание офицерского клуба – фундаментальное, в стиле модерн – возвели, судя по всему, года три назад на месте барака, который служил центром сборищ, шумных попоек и яростных потасовок для однокашников Иселя.

Внутри клуба всё блистало стерильной чистотой. В ресторанном зале было прохладно и сумрачно. В блеклом свете свечей, горевших в лампадках, которые официантки расставляли на сдвинутых столах, Прьето рассмотрел длиннющий – от стены до стены – транспарант, украшенный пальмовыми ветками:

«Если не трудно, если речь не идет о собственной шкуре,

если не корчишься от боли – значит, плохо!»