– Да так…
– Подрался или сам?
– Он проходит уже… А у вас какой револьвер – маузер или наган?
Тут старший Комаров вмешался.
– Забирай, – говорит, – сбою обувку. Одевайся и – брысь гулять. Только без синяков гуляй, слышишь? Не то выпорю.
Пожал Пека плечами – совсем как старший Комаров несколько минут назад; с достоинством забрал ботинок, обулся; постучал подошвой о пол, пробуя крепость. И тут увидел я то, что прежде как–то ускользнуло от внимания, хотя и бросалось в глаза, а именно, что маленький Комаров был точной копией Комарова большого – длиннорукий, худющий, с черными казацкими бровями. Только сын стоял прямо, развернув узкие плечи, а отец – сутулился, и вдобавок правое плечо у него было выше левого.
И ещё одно заметил я: маленькому Комарову страсть как не хочется уходить. Соображает, что без него начнётся самое интересное, вот и тянет время – то каблуком потопает (не отломится ли?), то шнурок пальцем подцепит (не туго?).
Старший Комаров, по–видимому, все Пекины уловки знал наизусть, ибо сделал он вдруг свирепое лицо и говорит ненатурально строго:
– Гуляй во дворе, под окнами, чтобы я видел. И со двора не смей. Слышал?
Моргнул Пека махровыми ресницами. Уныло так.
– Слышал, – говорит. – Мне сейчас идти?
Поглядел я на него, и стало мне грустно. Таким он мне показался несчастным – Пека в холодном своем пальтишке, что захотелось окликнуть его, вернуть, усадить на диван, чаем напоить, что ли. Хоть на улице и февраль, оттепель с крыш слезы льет, весной пахнет, но гулять всё же больше часа невозможно. До костей проберет. А нам с Пекиным отцом – кто знает, сколько часов сидеть? Два, а может, и все четыре. А может, и до ночи. Как сложится…
Поначалу не вышло у нас разговора с Комаровым. Не только что задушевного, простой служебной беседы не получилось.
– Вы о деле знаете? – спрашиваю.
– Чуток, – говорит. – Есть у меня приказ – быть вам в помощь. Чем могу?
Вот тут я и запнулся. Действительно, чем? Ведь если откровенно, то я и не представлял себе, с какого конца подступиться к делу. Ни следов преступник не оставил, ни улик. Мешок без меток, кольцо неизвестного назначения – вот и всё. Хоть бы пуговицу какую забыл в мешке или окурок, всё легче было бы.
Молчит Комаров, и я молчу.
Трудно судить, до чего бы мы с ним домолчались, если б вдруг не вспомнились мне прощальные слова прокурора. Ведь послал он меня к Комарову не руководить и указывать, а посоветоваться. Не зря же послал? А коль так, то нечего мне фасон держать, лучше обо всём начистоту.
Собрался я с духом и выложил Комарову всю свою подноготную. И что следователь я без году неделя, и что дело это – второе в моей жизни.
– Короче, – говорю, – пришел я за помощью. Поможете – спасибо, а нет…