Обреченный мост,

— Чтобы сумма знаний не переросла в понимание, — отчего-то вдруг вспомнил доктор Курт счастливые времена на философском факультете Боннского университета.

— Именно… — с любопытством покосился на него Жарков, очевидно, до сих пор полагавший приставку «доктор» чем-то вроде армейской клички. — Но вы их всё равно расстреляйте, — добавил он так, будто посоветовал приправу к супу.

Доктор Курт чуть удивленно поджал губу. Подумал, должно быть, — насколько это его дело, и решил, что не его, но всё же понимать желательно.

Уловив эту скупую мимическую игру, штандартенфюрер пояснил:

— В действие систему взрывателей запустят те, кто узнает о ней непосредственно перед запуском.

— И это уже ваше дело, — может, продолжил его фразу штурмбанфюрер, а может, дал понять, что и знать не желает, кто это будут такие.

— Именно, — снова скупо улыбнулся Жарков.

Керчь, ул. Р. Люксембург. «Дом ИТР»

В гостях у Родриго

Сам хозяин предпочёл ничего не знать об ужасном заговоре, а благоразумно напиться, вопреки кастильским традициям, но зато эффективно чередуя бордо со шнапсом. Так что уже к приходу братьев Боске славный бухгалтер и дебета гамаш от кредита галет не смог бы отличить, а через десять минут, пока первые и вторые гости переговаривались попеременно на трёх языках, вовсе отключился.

Чем, забегая наперёд, спас для Испании как минимум четыре поколения Рибейросов, включая бравого хавбека не самой знаменитой, но весьма достойной «малаги».

Сами же «ужасные заговорщики» после непродолжительной проверки паролей-отзывов принялись выяснять и согласовывать совместные действия.

Сначала, правда, Мигель рассказал о некоторых событиях, произошедших после того, как ювелирно-точная очередь из пулемёта Хачариди оцарапала и даже сбила с ног братьев. Уложила их за трупами так и не вымоливших пощады «добровольцев», надёжно убитых тою же очередью.

А потом штурмбаннфюрер доктор Вильгельм Курт сначала «приютил» «коммунистического братца» — как он его называл за глаза и запросто, — гауптштурмфюрера Боске, своего многолетнего адъютанта.

Чуть позже, устав смотреть в грустные глаза Эмиля, он выдернул — под обещание самолично расстрелять, если что, — Мигеля из цепких лап армейской контрразведки прежде, чем они достаточно глубоко пустили в него когти. Сослался на опыт «школы Старинова», школы советской диверсионной работы, якобы необходимый ему, чтобы «знать врага в лицо и на ощупь».

Формулировка прошла. Должно быть, взыграл патриотизм 17-й армии, так что Мигеля не стали отсылать по линии SD куда неведомо, а оставили под присмотром своих.

Однако, с появлением «коммунистического братца» у адъютанта, Вильгельм Курт стал сторониться Эмиля, всё больше предпочитая туповатого, но проверенного Германа. Это представляло сложность в смысле доступа к информации, но недолго. Тупость Германа Гернгросса превзошла самые грустные ожидания штурмбаннфюрера. И вскоре Эмиль вернул себе прежнее положение.

По крайней мере разведку возможных путей отступления из штабного бункера зондеркоманды доктор Курт поручил именно ему…

На свою голову.

— Поскольку основа парового хозяйства — вода, — принялся было толковать Эмиль, водя карандашом по кальке, но инженер-пищевик Войткевич оборвал его.