Новик решительно замахал головой.
— Мы же в форме береговой охраны, какой из нас, на хрен, конвой?..
— А мы вам пехотные шинельки подыщем, — нашёлся Евсеев. — У нас немецкой формы на любой вкус и цвет, так что затеряетесь, и с ними доедете до Жуковки. Там и фрицев поменьше, и море поближе; и в рыбацком поселке опять-таки затеряться среди местного населения легче. В городе-то, сами видели, его и вовсе нет.
…Всё на той же понурой лошадёнке, всё тот же угрюмый Григорий повёз их балками к железнодорожной колее. И вдруг ни с того ни с сего бросил фразу, заставившую его седоков не столько недоуменно, сколько значительно переглянуться.
— А як вам, хлопці, той Могильов, ад’ютант командирській, здався?
— Мутный какой-то, — после некоторой паузы пожал плечами капитан Новик
— А командир ваш — так вообще немецкий шпион, — без обиняков бросил старший лейтенант Войткевич.
— Що до Корнія — нічого не скажу, — пробормотал полицай и смешливо фыркнул. — У боях помічений не був, якщо не вважати за бої розстріли самих партизан. — И добавил, после намеренной паузы и по-прежнему не оборачиваясь: — А ось Могильова у гестапо я бачив…
По материалам «СМЕРШ» КЧФ и Военного трибунала НКВД Крыма:
«Противник весьма умело использовал тот фактор, что со второй половины октября, в связи с активными наступательными операциями частей Красной армии и высадкой десантов на Керченский полуостров, резко возросло стремление населения с оружием в руках оказать помощь советским регулярным частям в освобождении города <…> что и было использовано противником для широкого внедрения своей агентуры в партизанские отряды как для проведения подрывной работы непосредственно среди партизан, так и для глубокого внедрения на оставленной территории через партизанские организации.
В свою очередь, мероприятия противника не остались незамеченными для органов советской разведки и контрразведки. Так, 13 октября 1943 года начальник разведотдела ЧФ полковник Намгаладзе информировал об этом члена Военного совета ЧФ контр-адмирала Кулакова и начальника КШПД [49] Булатова.
В результате проведенного на этот предмет расследования, отряд “Красный Сталинград” был признан “лжепартизанским”, организованным немецкими спецслужбами (через начальника полиции рабочего поселка завода им. Войкова (Колонки) Д. Годыну).
Двенадцать партизан, в том числе командира, признали виновными в измене Родине и сотрудничестве с немецкой разведкой. В 1944–1945 годах они были осуждены Военным трибуналом войск НКВД Крыма к разным мерам отбывания наказания согласно УК РСФСР. К высшей мере наказания, расстрелу, были приговорены К.И. Моисеев[50] и партизан И. Меняйлов[51].
По протесту председателя Верховного суда СССР определением Военной коллегии от 21 февраля 1945 года Моисееву расстрел заменили каторжными работами сроком на 20 лет. В отношении Меняйлова приговор был приведен в исполнение 12 мая 1945 года.
Остальных партизан приговорили к различным срокам исправительно-трудовых и каторжных работ. В 1955–1956 годах все они были реабилитированы.
И только в 1965 году отряд был признан действительным».
«Эски-меджит». Партизанский отряд Ф.Ф. Беседина
Возмездие избирательное
Беседин почесал завитки седины под папахой, соображая дальнейшую судьбу пленных, которая, впрочем, напрашивалась вполне однозначной. Тем более комиссар Руденко уже наклонился над его папахой, шепнув:
— Досидимось, що й насправді сюди німці припхаються…
ebooksa