На этот раз жрец всё-таки взглянул на Ваи, взглянул недобро.
Недолго продолжалась скорбь. Она сменилась злостью, ненавистью и жаждой мести. Удастся ли мужьям-воинам, которые завтра же поднимут флаг войны с тонганцами, вернуть себе жен и невест, а детям — матерей?
Пираты торопились увезти пленников в свою страну Тонга, на запад, за полтысячи километров, опасаясь преследования разгневанных самоанских воинов. А то, что погоня будет, они не сомневались. Пироги с островов Тонга считались самыми быстрыми в Полинезии, велико было и мореходное искусство их жителей. Но в этот печальный для земляков Мауи день, точнее, на закате дня, ветер всячески противился быстрому передвижению пиратов, будто желая остановить их поспешное бегство от возмездия: он был порывистый, постоянно менял направление, и превосходно устроенная парусная оснастка тонганских судов оказалась бесполезной. Гребцы работали на полную силу, но всё равно лодки двигались вдвое медленнее — ведь на каждой сидело по 3–4 связанных «пассажира».
К закату флотилия сумела продвинуться только до ближайшего к Уполу необитаемого острова Нуутеле. При благоприятной погоде, которая по всем признакам ожидалась в ближайшую ночь, суда могли покрыть это расстояние до захода солнца и войти засветло в узкий пролив между Нуутеле и другим необитаемым островом Нуулуа. Этот пролив открывал путь к попутному океанскому течению, но заходить в него темное время суток было опасно из-за множества рифов и скал.
Эти обстоятельства вынудили пиратов продолжить путь за остров Нуулуа, на океанский простор. А там великий бог океана Тангалоа, словно рассердившись на тонганцев за их вероломство, разбушевался не на шутку. Валы трехметровой высоты беспорядочно набрасывались на лодки с разных сторон. Будучи связанными по рукам, пленники удерживались от падения в воду, обхватив своими ногами туловище соседа — в плену ещё остается надежда вернуться домой, а из бушующей океанской пучины даже таким опытным пловцам, как самоанцы, едва ли удастся выбраться, когда руки связаны за спиной.
Пленники думали о своем будущем. О том, когда и откуда их души прибудут и поселятся в лесу Уполу[10]- сегодня со дна Большой Воды, с островов ли Тонга после долгой и трудной жизни в неволе, или удача позволит им уйти на запад из своей родной деревни? Но Мауи беспокоился прежде всего о своем друге, оставленном в лесу. Хищных зверей не было на его острове, длинноклювые альбатросы и фрегаты не охотились в лесах, но жирный жрец? «Он не боится духов, и может найти пса утром, отдать его злой акуле, и тогда мой друг будет думать, что я предал его», — думал Мауи. — «Я должен отвязать его! Я должен это сделать!»
Его выручил, сам того не желая, тонганец, который сидел позади мальчика на самой корме. На полинезийских пирогах гребут одним веслом-гребком без уключины, сидя лицом к носу судна. Такой способ при близком расположении сдвоенных пирог, катамаранов, позволяет работать гребком свободно и эффективно. Поэтому за пленниками мог наблюдать только человек, сидящий последним — водочерпий. В его обязанности входило вычерпывать из лодки воду деревянным ковшом. Каждая волна набрасывала столько воды в лодку, что водочерпий не успевал удалять её. Тогда он развязал Мауи руки и, сунув ему половину скорлупы кокосового ореха, велел помогать вычерпывать воду. В слабом свете луны, затененной облаками, Мауи разглядел две набегающих волны — одна, передняя, небольшая, а следующая — крутая и высокая. «Брошусь в первую волну, и они потеряют меня, борясь со второй».
Так и случилось. Когда первая волна перекатывалась через пирогу, Мауи упал за борт, резко выпрямившись и оттолкнувшись ногами. Водочерпий, конечно, видел это, но вторая, гигантская волна захлестнула его, и он не смог сразу сообщить своим подельникам о побеге пленника. А через несколько секунд черную голову Мауи в темном океанском просторе, среди водяных валов и пенистых гребней не смог бы разглядеть и наш моряк-современник, вооруженный биноклем…
Мауи старался больше находиться под водой, чтобы пираты не заметили его, и плыл в направлении, обратном курсу лодок. Сначала в короткие моменты выныривания до него ещё доносились удары весел и голоса людей, спорящих, вероятно, о том, стоит ли искать сбежавшего мальчишку. Но вскоре он уже не мог уловить ничего, кроме шума моря: тонганцы решили отдать мальчишку в руки бушующей стихии…
В какой-то момент Мауи вдруг осознал, что он не может ориентироваться. Плотные тучи заволокли небо, исчез и без того бледный свет ущербной луны. Где земля? В какую сторону плыть к родному острову Уполу? Ошибёшься — и уйдёшь на дно, в холодные руки бога подводного мира, гигантского осьминога.
От Нуутеле до Лаломану, ближайшего мыса Уполу, по расчетам Мауи лодки шли больше часа, значит плыть ему в три раза дольше. Мауи пугало не это — что, если он плывет в открытый океан? Впереди еще целая ночь, он может не продержаться, и Палу сожрет проклятая акула. «А почему акула священна? Ведь всё священное помогает людям. Тот же Сын Солнца… Он дает советы вождю… Сын Солнца живет на Нуулуа… Когда я спрыгнул с лодки, мы были недалеко от этого острова… Где-то совсем недалеко… Но туда попасть нельзя, это остров табу, Элеэле Са! (
Так рассуждая, Мауи плыл туда, куда непроизвольно тянуло его…. Он надеялся, что добрые духи подскажут ему путь к Уполу.
Прошло немало времени. Постоянная борьба с волнами измотала мальчика. Хотелось спать, хотелось перестать работать руками и ногами и тихо уйти на дно. «А как же Палу? И мама, наверное, ждет меня…»
И только он так подумал, как добрые духи подарили Мауи несколько секунд, которые его спасли: густые тучи на мгновение обнажили клочок неба, именно тот, где висел рогами вверх тусклый месяц. И осветил темный горбатый силуэт маленького острова, с левой стороны от Мауи. Мауи однажды проплывал мимо него с братом, и запомнил эту округлость острова табу, похожую на спину кита.
Отдавшись во власть Раа, Мауи направился к Нуулуа. Через час он выбрался на камни и тут же заснул, забыв о том, что теперь он второй раз в день нарушил табу, и наказание неизбежно…
Солнце лениво выползало из-за горизонта и поднималось над успокоившейся гладью океана. Сначала показался маленький сдавленный сверху овал, шапочка бога Раа, затем появилось его заспанное, смятое земной атмосферой лицо, и, наконец, яркий красный диск солнца осветил желто-коричневую кожу мальчика, спящего на голых камнях узкого мыса восточной оконечности острова-табу. Но Мауи проснулся не от лучей солнца, которые пока ещё не грели; и не от ласковых поглаживаний прибрежных волн. Проснулся он от крика и шума птиц. Любопытные крачки, противно завывая, удивленно кружились над незнакомцем, который улёгся там, где обычно сидят жирные улитки. Фрегаты и альбатросы, эти изящные гиганты, хозяева воздушных просторов, разминали после сна свои мощные крылья, и шум этих крыльев перекрывал крики крачек.
Пару минут Мауи привычно предавался сладкой неге, возвращаясь из волшебной страны сновидений к радостям дневной жизни. Но крики птиц быстро вернули его к действительности: «Бог Раа уже видит меня, осмелившегося спать на его острове!» Мауи встал на колени, и, сложив молитвенно руки, обратился к богу:
— Фаа-молемоле (
Мауи просил пощады у Солнца, пока оно из красного не стало желтым. И Мауи почудилась даже улыбка на лице владыки Вселенной.
— Фа`а-фе-ти (