Писцу очень была не по вкусу эта откровенность, он сделал знак Гельгештаду, чтобы тот замолчал, и сказал:
— Если у него, действительно, есть сокровища, то он должен будет в этом сознаться, и имущество его покроет судебные издержки. От сообщников его все равно ничего не получишь.
Гельгештад долго и насмешливо смотрел на него.
— Ты умный малый! — сказал он, — крепко будешь держать то, что получишь. Хотел взять Лоппен, а теперь прихватишь и Бальсфиорд. Только держись верного расчета, Павел, верного расчета!
Посреди речи он вдруг потерял нить своих мыслей, опрокинулся на спинку кресла и пробормотал про себя:
— А все-таки я хотел бы, чтоб Густав был здесь, хотел бы послушать, что он сказал бы на это.
Павел поторопился положить конец этой сцене. Он говорил кротко, стараясь успокоить Гельгештада, уверяя, что крепкий сон укрепит его. Затем он поручил его заботам своего дяди и Ильды.
Вернувшись в свою комнату, Павел с беспокойством стал ходить взад и вперед, бросился в кресло, снова вскочил, взял свечу и пошел в канцелярию. Там он открыл огромный, мрачный шкаф, почерневший от времени, и осветил его. На полках лежали всевозможные страшные орудия пытки: жомы и клинья, ржавые цепи и пыльные шнуры. Наконец, он выбрал одно из них — широгдгю полосу, которую, при помощи винта, можно было плотно свинчивать.
— Как изобретателен человеческий ум, — пробормотал Павел, — когда приходится ему служить истине.
Он услыхал шорох и, обернувшись, испугался: Ильда стояла перед ним.
— Что это у тебя? — спросила она, прежде чем он успел оправиться.
— Испытанное средство против лжи и измены.
— Так вот что тебе нужно! — воскликнула она.
— Завтра может быть и понадобится, — отвечал он.
В величайшем испуге она сложила руки и неподвижно смотрела на него.
— Я хочу говорить с тобой, — начала она, — это необходимо.
— Ведь я с тобой всегда охотно болтаю, Ильда! — отвечал Павел любезно, — или ты мне хочешь сказать что-нибудь особенное?
— Да, у меня до тебя просьба!..
— И я ее, наверно, охотно исполню, если только это в моей власти.
Ильда тяжело перевела дух, некоторое время голова ее, как будто, склонялась под тяжестью давивших ее чувств; но потом она вдруг высоко подняла ее.
ebooksa