Она распахнула балконную дверь и помахала рукой, точь-в-точь как очаровательный котенок с поднятой лапкой из «Веселых картинок». С улицы донесся шум отъезжающего автомобиля.
Наконец она повернулась ко мне, спросила:
— Вы случайно не к Матвею Павловичу? Он полгода как переехал в Баку.
— Нет. Я рассчитывал повидаться с его сыном.
— Ах, с Валей… Муж должен скоро подойти… если, конечно, его не занесет куда-нибудь по дороге.
— Понятно, — улыбнулся я, — приятелей много?
— Хватает. Приятельниц еще больше. — Обиженно поджала губки со следами стершейся помады, но тут же опять просветлела: — Впрочем, мне все равно. — И добавила, как нечто очень важное: — Мы с самого начала решили сохранить личную свободу. Каждый должен жить своими интересами, верно?
— Не знаю. Как-то не задумывался.
Черта с два. Я уверен, что семья без общих интересов, как правило, разваливается. Слава богу, навидался.
— Пока послушайте музыку, — она прибавила громкость в магнитофоне. Новый шейк. Умопомрачительный. Вы танцуете?
— Нет. — И чтобы как-то сгладить резкость, пошутил: — У меня воспаление коленной чашечки.
Хрустальная голубизна ее глаз осталась незамутненной. Она кивнула, как бы принимая к сведению оправдание, и с ногами забралась на широченный угловой диван-кровать.
— Это единственное заболевание, которое отсутствовало у героя Джером Джерома, — по инерции продолжал я. — Помните «Трое в лодке, не считая собаки»?
— Нет, этого я не видела.
Туг я черт знает из какого озорства, видимо, оно проявляется и у инспекторов уголовного розыска, серьезно сказал:
— Ничего, следите за программой, ведь «Четырех танкистов и собаку» повторяли раз пять.
— Что это вы стоите? — опомнилась хозяйка. — Располагайтесь где удобнее. У меня такое предчувствие, что Валентин явится сегодня вовремя.
— Может быть, и вы, простите, не знаю, как вас…
— Жанна.
— Может быть, вы, Жанна, тоже мне сумеете помочь? Дело в том, что на вашей даче целую неделю орудовал преступник…