Утренние поезда,

Д и т е р. От банка надо было идти прямо, а мы отклонились на север.

Г е л ь м у т. Можно подумать, что ты знаешь, где мы находимся.

Д и т е р. Догадываюсь.

Г е л ь м у т. Догадываюсь, догадываюсь… О чем ты догадываешься?!

Т е о. Если бы от банка мы пошли прямо, мы все равно угодили бы к русским. Вы что — дети? Вы не понимаете, что происходит?

Г е л ь м у т. Ну-ка скажи. Скажи. Объясни, что происходит!

Т е о. А ты сам не понимаешь?! Русские — везде. Всюду. Мы ползаем по этим проклятым подвалам целый день и всюду натыкаемся на русских. И все равно, куда идти: вперед, назад, на юг, на север… К черту! Я больше никуда не двинусь! И пусть будет что будет! Мне наплевать. Пусть приходят русские и делают со мной что хотят! Я не двинусь с места. Война кончилась. Понимаешь, Гельмут, кончилась! Мы в тылу у русских. В глубоком тылу. Это просто чудо, что нас еще не перестреляли как куропаток. Какого черта мы должны выполнять приказ этого плешивого лейтенанта, который сам, наверное, давно вышел из игры?

Г е л ь м у т. Почему?! Потому что он был последним офицером, которого мы видели. И мы выполним его приказ — доберемся до центра и примем участие в обороне ставки фюрера.

Т е о. К черту! Этот плешивый давно переоделся в штатское и прячется где-нибудь в укромном местечке. Почему он с нами не пошел?!

Г е л ь м у т. Молчать!

Т е о. Не ори.

Г е л ь м у т. Встать!

Т е о. Я сказал — не ори.

Г е л ь м у т. Встать! Я приказываю — встать!

Т е о. С чего это я должен тебя слушаться?

Р е й н г о л ь д. Тебе трудно встать? Встань, если он просит.

Т е о. Если бы он просил. Он приказывает.

Г е л ь м у т. Да, приказываю. Если вы не хотите погибнуть, вам нужен командир.

Т е о. Ты?

Г е л ь м у т. Я.