Утренние поезда,

П о т е х и н. Савина прислала ей цветы и поздравление.

В с е в о л о ж с к и й (смеется). Мария Гавриловна в высшей степени воспитанная женщина…

Уходят.

У Ярошенко в студии. Я р о ш е н к о  пишет портрет  С т р е п е т о в о й.

С т р е п е т о в а. Вчера театральная карета, вместо того чтобы сразу отвезти меня в театр, два часа колесила по городу, заезжала за хористками… Привезли, когда уже был звонок… едва успела одеться, измучилась, иззяблась, как играла, не знаю.

Я р о ш е н к о. Вы заявили начальству?

С т р е п е т о в а. Что с того, что заявила? Ведь это же не случайность. На днях, когда я «Горькую судьбину» играла, мужики на сцене такой гвалт подняли, что даже публика не выдержала, кто-то крикнул: «Тише, не кричите!» Притихли на минуту, а потом опять за свое. Вот и играй в такой обстановке. Все в угоду Савиной! Все!

Я р о ш е н к о. Не думаю, что такое по наущению Савиной делается.

С т р е п е т о в а. Ах, Николай Александрович, святая вы душа! Вы и представить не можете, на что способна актриса ради того, чтобы чужому успеху помешать! Так уж наша театральная жизнь устроена: или ты хозяйка в театре и весь репертуар по тебе кроится, или — пария! Савина — хозяйка. Если уж Потехин перед ней на задних лапках прыгает, что уж о других говорить! Не ко двору я пришлась…

Я р о ш е н к о. Не ко двору… А Савина ко двору. Талант у нее такого рода, что по душе и начальству и завсегдатаям Александринки, потому репертуар на нее и рассчитывается. А талант бесспорный. В отделке ролей тщательность удивительная…

С т р е п е т о в а. Побойтесь бога, Николай Александрович!

Я р о ш е н к о. Вы слишком пристрастны, Полина Антипьевна. Конечно, она часто играет пустяки, черт знает что играет, но в ролях достойных достигает безусловного совершенства. Конечно, ей не дано доводить роль до той трагической высоты, на какую только вы и способны.

С т р е п е т о в а. Потому и ненавидит меня!

Я р о ш е н к о. Я слышал, Михайловский уговаривает вас сыграть леди Макбет в художественном кружке…

С т р е п е т о в а. Да кто самого-то Макбета играть будет? Он предлагает Карабчевского, адвоката, да Васю Далматова. Ну, Карабчевский… он только богатых поклонниц приманивать может, а Вася… Артист он хороший, да только почему-то свои интонации у курского брандмейстера заимствует. Какой из него Макбет?!

Я р о ш е н к о (смеется). Ну и язычок у вас, Полина Антипьевна!

С т р е п е т о в а. Не говорите! Язык мой — враг мой! Тут меня с одним человеком знакомили. Говорят, он подлец, да может быть вам полезен, связи у него большие. Я ему сразу и бухнула: вы, говорят, подлец? Он даже хихикнул от смущения. С женщинами? — спрашивает. Да нет, говорю, вообще подлец! Он тут же и ретировался.

Я р о ш е н к о. Непрактичная вы женщина…

С т р е п е т о в а. Что делать? Не приучена перед подлецами заискивать. И не надо мне от них никакой помощи.

Я р о ш е н к о. Чуть-чуть поднимите голову…