— Да, господин обер-лейтенант.
Когда они спустились к реке, на небе то и дело вспыхивали осветительные ракеты. Доносилось урчание низко летящих самолетов. Бомбы взрывались прямо в реке, поднимая к небу черные фонтаны воды.
Когда на противоположном берегу раздавались взрывы, сопровождаемые яркими вспышками, можно было видеть Мюнхофа, свернувшегося калачиком возле безразличного ко всему Клазена.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил его Генгенбах.
— Уже получше.
— Нам необходимо переправиться на тот берег, но здесь довольно сильное течение.
— Я попытаюсь.
— Можешь и на этом берегу остаться. Все это продлится не более нескольких часов.
— Я приносил присягу.
— Гитлеру?
— Германии.
— Какой Германии? Той, что является концлагерем?
— Почему я должен принимать решение, когда история сама все рассудит?
— У тебя есть шансы и впредь остаться сторонником Гитлера, — пожал плечами Генгенбах.
Подобрали несколько пустых канистр, несколько досок от борта грузовика и соорудили нечто похожее на плотик, который на удивление хорошо держался на воде.
— Жаль, что у нас так мало всякого хлама.
Несмотря на темноту, каждому показалось, что он увидел ехидную усмешку на лице Зеехазе. Обер-ефрейтор стащил с себя сапоги и связал их вместе. Линдеман молча последовал его примеру. Канистры бились друг о друга на неспокойной воде.
— Ложись на плотик, Клазен. Правда, задницу тебе все же придется замочить. Нас снесет по крайней мере метров на двести, как бы мы ни старались, — заметил Генгенбах, стаскивая с себя китель и брюки, которые он закинул на автомат.
Все спустились к воде.
Быстрый поток воды подхватил плотик и понес его по течению. Доски на канистрах ходили ходуном. Клазен лежал пластом. Линдеман и Зеехазе, держась за плотик, боролись с течением. Генгенбах правил, Мюнхоф почти не шевелился.