— Сейчас есть вещи более важные, чем сражающаяся святая дева. Рядом с нами находятся эсэсовские тузы. — Линдеман сплюнул.
Зеехазе, откусив кусок галеты, проговорил:
— Опять дивизия «Дас рейх». Неужели они здесь устроят скандал?
— После бури обычно наступает затишье, — сказал Клазен, словно утешая самого себя. — А может, ничего и не случится.
— Время у них будет, чтобы развлекать полицейскую команду, — задумчиво заметил Генгенбах.
— У душеприказчиков из дивизиона Альтдерфера, — хмуро уточнил Линдеман.
— Но ведь еще есть и свидетели, например гауптштурмфюрер, — тихо проговорил Мюнхоф.
— И часовой, у которого я отобрал оружие.
— Они и без Альтдерфера с нами справятся, так что отступать нам никак нельзя. — Эти слова Генгенбах постарался произнести так, чтобы они не прозвучали театрально.
— А последствия? — спросил Клазен.
— Все очень просто: пока здесь наведут порядок, мы уже будем далеко.
Линдеман лениво зевнул и сказал:
— С сегодняшнего дня фамилии Генгенбаха, Зеехазе и Линдемана должны исчезнуть из всех списков полка.
— Фамилии наши хоть где-то, но должны быть упомянуты: в списке убитых, раненых или пропавших без вести и так далее, — произнес Линдеман шутливо.
— Брось свои шуточки. Не фамилии наши должны исчезнуть, а мы сами, — строго сказал Генгенбах.
— Исчезнуть можно и в братской могиле, которых вдоль берегов Сены больше чем достаточно, или за колючей проволокой американского или английского лагеря для военнопленных.
Генгенбах и Линдеман переглянулись.
— У меня нет ни малейшего желания подставлять свою спину под пули. К янки тоже не хочу. Я очень ясно представляю себе, что будет через несколько дней, — сказал Зеехазе и вдруг закричал: — В укрытие!
Неподалеку взорвался дымовой снаряд. Густые клубы дыма окутали местность. Застрочили пулеметы.
Линдеман взял на изготовку панцерфауст.