Рейно показывал дорогу. Вскоре они съехали с шоссе и подъехали к хижине, крыша которой была крыта камышом.
Лейтенант вспомнил вдруг разговор, который вели между собой в Париже Грапентин и Дернберг. В середине мая наиболее опасные с точки зрения высадки десанта участки побережья Ла-Манша были перекрыты, вернее, затоплены водой. Приблизительно полтора миллиарда кубометров воды на одной тысяче квадратных километров суши в устье рек Див, Вир и на полуострове Котантен вблизи Шербура — своеобразное естественное препятствие для противника. На севере страны вырубили целые леса, образовав завалы и надолбы из стволов, спиленных на расстоянии нескольких метров от земли, местами их минировали. Гитлеровские солдаты называли эти заграждения роммелевской спаржей, которая представляла серьезную опасность для парашютного десанта противника и планеров с грузом.
Здесь же, на юге, затоплена была только дельта реки Роны, которая сделалась почти непроходимой для судов, однако на участке побережья, обороняемого частью, в которой служил Тиль, не было абсолютно никаких заграждений, которые препятствовали бы высадке вражеского десанта.
— Мосье, мы прибыли к цели. — Макс показал место, куда следовало поставить машину. Неподалеку стояла одинокая рыбацкая хижина.
К ним подошел не молодой, но и не старый мужчина в широких штанах синего цвета и таком же матросском свитере. На его коричневом, продубленном морскими ветрами лице воинственно красовались узенькие усики. За спиной Макса показалась дородная женщина с черными волосами, которые были собраны на затылке в пучок. Генгенбаху никогда в жизни не приходилось видеть женщины, у которой бы так буйно росли усы.
Пока черноволосая мадам изливала на приехавших поток приветствий, произносимых так быстро и с таким пафосом, что из ее слов мало что можно было разобрать, мосье Пьер Дюваль — рыбак молча понес в лодку ружья. Женщина с чувством расцеловала Макса в обе щеки.
Оба офицера сняли фуражки и портупеи. Тиль по привычке вынул свой пистолет из кобуры и сунул его в карман брюк. Между тем мадам Дюваль (черноволосая женщина оказалась женой рыбака) начала разбирать содержимое привезенной корзины, и оно привело ее в восторг — она даже поклялась мосье Максу в том, что не забудет со своей стороны отблагодарить его супругу. Она заверяла, что никогда не забудет этот день, ведь идет война… правда, господа офицеры здесь, наверное, ее не чувствуют…
Лодка бесшумно скользнула по тихой воде. Рейно сидел на веслах, Дюваль стоял на корме и правил. Вдруг он замер и показал Тилю на густой кустарник, в зарослях которого виднелись две серо-коричневые утки. Тиль вскинул ружье. До уток было не более пятидесяти шагов. Он прищурил левый глаз и выстрелил — обе птицы громко захлопали крыльями и мигом скрылись на противоположном берегу озера.
Рейно переглянулся с Дювалем, на лице которого появилась насмешливая, но дружеская улыбка.
— Извините меня за сравнение, мосье, но это было похоже на стрельбу немецких зенитчиков на мысе Кале. — И, галантно сняв с головы баскскую шапочку, он поклонился.
Генгенбах невольно рассмеялся. Рыбак понравился ему.
Рейно как ни в чем не бывало продолжал грести. В прозрачной воде виднелись серо-зеленые спины каких-то длинных, чуть ли не с метр, рыб. Вдруг за ружье схватился Дюваль. Над озером с юга летели три утки. Рыбак сопровождал их полет движением двустволки. Потом один за другим раздались два выстрела. Летевшая впереди утка и третья по счету камнем упали в воду, покачиваясь на еле заметных волнах. Лодка повернула к ним: нужно было забрать добычу.
— А это был выстрел, достойный лондонских зенитчиков! — Тиль усмехнулся, чувствуя непонятную симпатию к обоим французам.
Подобрали уток. Дюваль медленно спустил в воду сеть, обозначив ее место пробковыми поплавками. Делал он это с таким увлечением, что ничего не замечал вокруг.
Генгенбаху удалось подстрелить красноперого селезня, которого он про себя назвал Алоизом, сожалея, что это на самом деле не Альтдерфер. Утки стали попадаться все чаще и чаще. Макс Рейно набил их и офицерам, и самому себе, и своему другу Пьеру.
В сеть набилось полно рыбы. Госпожа Дюваль развела в хижине огонь. В котле закипела вода, и она стала бросать туда рыбу.
— Великолепно! — воскликнул Рейно, закатывая глаза.
Рыбак снял с шарниров входную дверь и положил ее на два чурбака. На импровизированный стол поставили несколько эмалированных мисок. Рейно принес для офицеров салфетки, поставил на стол пять стаканов и открыл бутылку вина. Чокнулись и выпили. Дюваль начал разливать по мискам уху.
Генгенбах заявил, что ничего вкуснее этой ухи он в жизни не ел. Тиль закивал в знак согласия. Он был удивлен тем, что таким простым способом можно приготовить великолепное блюдо.
Откупорили вторую бутылку вина. Французы закурили.
ebooksa