Мойзель распахнул окно. В комнату ворвалась волна горячего воздуха.
— Распорядитесь, чтобы ко мне явился капитан Альтдерфер, и немедленно.
— Слушаюсь, господин подполковник. Что я должен ему сказать о причине прибытия?
— Оставьте это мне.
Грапентин замер на месте.
— Слушаюсь, господин подполковник.
Через полчаса Мойзель был готов к разговору с Альтдерфером.
— Я вызвал вас к себе, Альтдерфер, по весьма деликатному делу. Ваш подчиненный лейтенант Тиль сегодня ночью стрелял в офицера войск СС. Вам об этом что-нибудь известно?
Капитан заявил, что он об этом ничего не знает.
— А как Тиль вел себя на этом вечере с дамами?
— Я не видел, чтобы он танцевал. А позже он вообще куда-то исчез из зала. — Про себя же капитан подумал: «Видимо, скандал с оплеухой уже дошел сюда. Сейчас Мойзель спросит, почему я сразу же не ушел с вечера».
— Жаль, что вы ничего не видели. Скажите, господин Альтдерфер, с вами была на вечере дама?
— Я полагаю, господин подполковник, что не следует искать в этом связи с лейтенантом Тилем, который открыл стрельбу. — Эти слова Альтдерфер сказал тоном адвоката, который заставляет прокурора-обвинителя перейти от наступления к обороне.
— В конце концов вы оказались на квартире у этой дамы? — не уступал своих позиций Мойзель.
— Я бы вас попросил не вмешиваться в мою личную жизнь. — Альтдерфер так покраснел, что веснушки на его лице превратились в темные точки.
— При чем тут личная жизнь? Вами интересуется гестапо в связи с исчезновением совсекретных документов. — На лбу у Мойзеля выступил холодный пот. Он понял, что проговорился о том, о чем должен был молчать. Вспомнил, что давал эсэсовцу честное слово. Ему стало но по себе. — Оставим это…
— Слушаюсь, господин подполковник. Будут у вас какие-нибудь приказания?
— Когда к вам прибывает командир на шестую батарею? — спросил Мойзель, чтобы только не молчать.
— Ждем с минуты на минуту, господин подполковник.
— Вам следовало бы знать об этом точно. Хайль Гитлер, господин Альтдерфер!