– Увы, раджа, увы! – воскликнул он. – Я принес вам печальные известия. Едва только вы выехали за городские ворота, как поднялись беспорядки, и дома многих жителей, которых считали вашими сторонниками, подверглись нападению. Несколько человек убили, другие едва успели спастись. Все население взялось за оружие. Раздаются громкие крики против англичан и тех, кто поддерживает их. «Долой чужеземца-раджу!» – слышится отовсюду. Клянутся, что если вы возвратитесь, то они уничтожат вас и всех ваших друзей. Вооруженная толпа ворвалась в тюрьму и освободила всех арестантов; в числе их находился хан Кошю и невольник Бику, и они старались изо всех сил увеличить волнение. Хан объявил, что старый раджа сделал его своим наследником, и обратился к народу с речью, обещая отменить все налоги и дать всем свободу. Значительная масса приняла его сторону, и он торжественно двинулся было во дворец, когда сильная партия вождей, знавших, что хан лжет, напала на него, причем сторонники его обратились в бегство, а самого его изрубили в куски. Видя, как идут дела, и опасаясь того, что вы возвратитесь в город неподготовленным, я переоделся, как вы меня видите, и помчался к вам передать о всем случившемся.
После совещания Реджинальда с полковником Россом решено было, что всякая попытка пробраться в город была бы безумием; но что в то же время невозможно было защищаться в резиденции, а также и в войсковых квартирах. Полковник стал разузнавать – нет ли где поблизости какого-нибудь крепкого здания, которое они могли бы занять и укрепить, если будет провизия, и где они могли бы продержаться, пока не явятся им на помощь английские войска.
– Южнее есть несколько таких зданий, – ответил Буксу, – только повсюду кишат бунтовщики, так как все население взялось за оружие.
По словам Буксу, в нескольких милях к северу есть горный округ, населенный племенем, не принадлежащим ни к магометанам, ни к индусам и которое, вероятно, не получило чупатти. Племя это оставалось всегда верным радже Аллахапурскому, и можно было надеяться, что встретит молодого раджу с распростертыми объятиями. Если бы добраться до этого округа, то там можно укрепиться и защищаться весьма долго против всякой силы, какую только может собрать неприятель в этой местности.
Предложенный план был единственным, на котором можно было остановиться, и полковник Росс немедленно же согласился на него.
Во главе Буксу все немедленно же направились по пути к северу. Взбунтовавшаяся кавалерия Бернетта исчезла, и они нигде не встретили ни одного непокорного сипая; поэтому могли двигаться настолько быстро, насколько позволяли медленно ступавшие слоны. Впереди шли туземные войска, немногие оставшиеся кавалеристы расположились по флангам, а английские войска занимали арьергард. В таком виде они были готовы, насколько это зависело от обстоятельств, выдержать нападение.
Офицеры заметили в свои подзорные трубы несколько вооруженных пеших людей, наблюдавших, по-видимому, за их движением; сразу же вслед за тем к ним присоединился отряд конницы, которая стала приближаться. Ввиду этого полковник Росс немедленно приказал остановиться и приготовить орудия к бою; тем временем Реджинальд, выдвинув вперед свой небольшой отряд кавалерии, готовился произвести атаку тотчас же вслед за артиллерийским залпом. Смелый фронт, выставленный небольшим отрядом, привел в смущение бунтовщиков; они повернули назад и ускакали в безопасное место. Тогда таким же порядком отряд снова продолжал свой путь, и до наступления вечера завидели вдали холмы, до которых надеялись добраться.
Буксу поскакал вперед, чтобы приготовить жителей к прибытию молодого раджи. Он отправился с полной надеждой на успех, но Реджинальд сомневался на этот счет, и действительно, редко случалось ему попадать в такое отчаянное положение. Он мечтал управлять страной с подобающим достоинством и вдруг очутился один, покинутый теми, которым так хотел быть полезным. Но при этом Реджинальд вспомнил, что позабыл свои драгоценные документы, которые ему удалось, после стольких хлопот, раздобыть. Если только подожгут дворец, что весьма возможно, документы безвозвратно погибнут. Таким образом исчезнут все его светлые надежды, потому что хотя полковник Росс и убежден в существовании документов и не может предположить, чтобы Реджинальд обманул его, тем не менее без них он не может доказать прав своих на титул и на имения и вынужден будет снова оставаться тем же нуждающимся искателем приключений. И тогда полковник не согласится вверить ему счастье своей дочери. Склонный, ввиду всего этого, мрачно смотреть на все окружающее, Реджинальд готовился встретить у горцев холодный, а может быть, и враждебный прием.
Он беспокоился также, хотя, разумеется, в гораздо меньшей степени, насчет своей Фесфул. Он оставил тигрицу запертой в ее обычном месте во дворце, под надзором смотрителя; но человека этого могли убить или позабыть о ней, и она погибла бы с голоду; если же бунтовщики ворвались во дворец, то они, несомненно, убили ее. Поэтому у него было мало надежды снова увидеть свою любимицу.
Совсем уже вечерело, а Буксу все еще не возвращался. Быть может, жители ушли из своих домов, и тогда им не оставалось ничего другого, как теперь же расположиться лагерем, заняв возможно сильную позицию и, насколько позволяло время, приготовиться к обороне. Однако же Реджинальд ободрился, увидев большую толпу несколько дикого на вид народа, бежавшего по направлению к ним во главе с Буксу. Как только они завидели молодого раджу, стали прыгать, кричать и стрелять из своих кремневых ружей; когда же он выехал к ним навстречу, народ приветствовал его криками восторга, лобызал его руки и всячески выказывал чувства своей преданности. Так как терять времени было нельзя, то, по желанию Реджинальда, народ проводил их в деревню; здесь полковник Росс, с быстротой военного взгляда, немедленно же выбрал место для лагеря. Он полагал, что, окружив себя окопами, они укрепятся настолько, что в силах будут оказать достаточное сопротивление неприятелю. Тут же находился ключ хорошей воды – обстоятельство весьма важное. При этом жителям поручено было собрать отовсюду как можно больше провизии для гарнизона.
Прежде чем прилечь отдохнуть, полковник Росс со своими офицерами набросали план укреплений, за осуществление которого Буксу и Вузир Синг приступили немедленно же с помощью сельских жителей. Они вызвались добровольно работать и тотчас же собрались в лагерь с ружьями через плечо и кирками за поясом. Всю ночь слышно было, как они работали посменно, а полковник Росс и офицеры чередовались в наблюдении за работами. Еще до рассвета поставлено было на позицию два орудия и вообще работы значительно подвинулись вперед. В то время как одни из жителей заняты были рытьем окопов, другие отправились собирать провизию; таким образом, значительно увеличилась надежда отряда на возможность оказать действительное сопротивление.
Майор Молони и капитан Хоксфорд принялись со своей стороны обучать мужчин, из которых, как полагали, могут выйти порядочные солдаты, хотя их огнестрельное оружие имело довольно жалкий вид. Полковник Росс и Реджинальд были, однако, в весьма тревожном состоянии, так как им было очень хорошо известно – чего не знали другие, – что боевых припасов у них очень мало и что если им придется выдержать продолжительное нападение, то запасы эти быстро истощатся; порох же, какой есть у туземцев, слишком груб для их ружей.
О Бернетте все еще не получали никаких известий, и опасения Реджинальда о его участи увеличивались. Не выходили также у него из головы мысли о его шкатулке. Он пенял на себя, отчего не отправил ее к полковнику Россу на сохранение или же не препроводил с верным человеком в Калькутту. Впрочем, последнее было бы слишком рискованно при нынешнем беспокойном состоянии страны. Реджинальд рассказал о своей тревоге Виолетте, и та старалась утешить его надеждой, что, быть может, бумаги не погибнут.
– А если они будут потеряны, дорогой Реджинальд, и вы лишитесь ваших прав на наследство, то для меня будет радостью и гордостью, если я постараюсь заменить вам потерю вашего состояния, и я вполне уверена в том, что отец мой ни при каких обстоятельствах не возьмет своего обещания назад.
Реджинальд, так же как и прочие, находившиеся в лагере, был занят весь день, и ему почти не удавалось видеться с Виолеттой. Она же, со своей стороны, старалась как можно успокоить бедную Нуну, почти отчаявшуюся увидеть Бернетта.
Реджинальд пытался добыть известия, что делается вокруг, посылая разведчиков по всем направлениям. Но приносимые ими сведения имели все более и более тревожный характер. В Каунпоре, в Дели и во многих других городах происходила страшная резня. В Лукнове туземцы настойчиво осаждали небольшой отряд европейцев и высказывали общее мнение о том, что английскому господству в Индии наступил конец.
– Так пусть же туземцы узнают теперь, из какого материала сделаны англичане, – заметил полковник Росс. – Когда на помощь явятся европейские полки, то у них сложится совсем другое мнение.
Его спокойный характер и хорошее настроение ободряли соотечественников и значительно способствовали сохранению верности среди туземцев. В настоящий момент им нечего было особенно опасаться нападения, так как разведчики доносили, что значительные силы бунтовщиков занимали Дели или же стягивались вокруг Каунпора и Лукнова. Однако же и в других местах их было достаточно, чтобы казаться грозной силой.
Между тем в их небольшом кружке все было мирно. Реджинальд никому не рассказывал о поведении капитана Хоксфорда, но офицер с трудом скрывал свою ненависть к нему и пользовался всяким случаем, чтобы делать о нем неприятные замечания, в особенности в присутствии Виолетты и полковника Росса, хотя замечания эти были такого рода, что Реджинальд мог даже не обращать на них внимания. Впрочем, ему известно было, как относилась Виолетта к капитану Хоксфорду, и он полагал, что отец ее также не лучшего о нем мнения.
Дело в том, что капитан Хоксфорд почти был уверен, что Реджинальд оставил в Аллахапуре шкатулку с ценными документами, и капитан не без основания думал, что ее не вернуть. Поэтому Хоксфорд с трудом мог скрыть свою радость, когда было получено известие о том, что дворец разграблен чернью и сожжен до основания. Реджинальд услышал это известие и содрогнулся, хотя и старался скрыть свои чувства.