– А вы, сирдар Бурхан, почему не танцуете? – любезно спросил принц.
– Не к лицу мне веселиться, – ответил Буркьен. – Да и не такое теперь время.
– Что вы хотите этим сказать, сагиб? – с живостью спросил Дунду.
– Вы и без меня это отлично знаете. Пока мы здесь беззаботно веселимся, над старой Индией собираются темные тучи. В воздухе так много скопилось электричества, что вот-вот разразится гроза. Каждый день приносит предсказание одно мрачнее другого, и надо только удивляться слепоте нашего правительства, не сознающего близости опасности. Право, есть отчего прийти в отчаяние.
– Ну, это вы напрасно говорите, сагиб. Уверяю вас, все ваши страхи плод расстроенного воображения. Решительно не понимаю, в чем вы видите мрачные признаки. Уж не пресловутые ли лепешки тому виной? Помните те самые, о которых так много говорили и смеялись у генерала Вейлера… Поверьте мне, владычество англичан так упрочилось, что ничто не в силах поколебать его. Разве вы можете хоть одну минуту сомневаться в преданности Англии наших вождей? И разве я сам – сын Пейхвахов не смирился перед англичанами и не заявил открыто перед всем народом, что никогда не буду против них враждовать? Не присягал ли я еще на этих днях в верности королеве Виктории и в знак нерушимости клятвы не возлагал ли рук на голову священной коровы? Нет, нет, не тревожьте себя напрасными сомнениями, – ваши дети могут спокойно веселиться.
Буркьен недоверчиво покачал головой.
– Не сомневаюсь в вашей верности, принц, – ответил он, – но этого еще недостаточно, чтобы рассеять мои опасения. Смейтесь сколько вам угодно над таинственными чапати, но для тех, кто умеет вникать в смысл событий, они полны грозного значения. Кроме того, я получил известия гораздо более тревожные, прямо-таки удручающие, и положительно отказываюсь понимать, как может генерал Вейлер оставаться спокойным.
– Известия! – протянул принц. – И какие же это известия?
– Один из моих друзей сообщает, что бенгальские стрелки в Серампуре месяц назад взбунтовались и убили всех своих офицеров.
– Это давно всем известно, – перебил его Дунду, – теперь там все успокоилось.
– Правда, но зато возникли серьезные беспорядки среди сипаев[15] в Патне и Агре и, если верить письму моего друга, мерутские сипаи идут на Дели.
– Вот как!.. Значит, это форменный мятеж! – воскликнул принц. – Плохо дело: ничтожной горсти европейцев не справиться с этими батальонами.
– Они будут бороться до последней капли крови, – убежденно проговорил Буркьен. – Каждый сумеет исполнить свой долг и, если нужно, умереть на своем посту.
– Но вы-то сами неужели станете на сторону англичан? – пылко воскликнул принц. – Пользуясь всеобщей любовью и уважением среди населения, вам опасаться нечего, мало того, победа индусов еще более упрочила бы ваше благосостояние. Помните, с каким успехом ваш дед сражался против англичан?
– Мой прадед, как доблестный воин, сражался в честном бою, но так же, как и я, никогда не согласился бы стать во главе шайки мятежников, которые борьбу за восстановление своих мнимых прав начинают с грабежей и убийств.
– Вы благородный человек, сирдар! Если у англичан много таких союзников, как вы, им бояться нечего. Но повторяю, ваши опасения ни на чем не основаны, и мы успеем еще много раз повеселиться в Битуре, прежде чем ваши предсказания сбудутся.
Пожав руку Буркьену, принц удалился, а Буркьен, у которого на сердце по-прежнему было неспокойно, пошел пройтись по саду.
Чуть не всю ночь продолжался бал. Уже близился рассвет, когда гости разместились по лодкам и отправились к себе домой в сопровождении оркестра и целой флотилии лодок, красиво убранных разноцветными флагами.
Радостные, возбужденные пошли Андре и Берта спать. Блеск и великолепие праздника произвели на них такое сильное впечатление, что им казалось, будто все ими виденное было не наяву, а во сне.
Глава V