Покаяние

Чтобы меня тоже не стошнило, я старался думать о румяных яблоках и персиках, о розах и тюльпанах и плёлся позади, сожалея о зря потраченной бутылке водки, припасённой для особых случаев.

К полуночи мы возвратились на судно и заступили на вахту, во время которой второй помощник капитана беспрестанно выбегал на крыло мостика, и наклонясь над планширем, стонал в приступах рвоты. Может, и мне тех мучений было бы не миновать, но я не видел ужасной сцены «доения» оленя. Знаю о ней со слов штурмана.

Вот над этой неудавшейся поездкой за песцами и смеялся Глущенко.

А в Уэлене я стоял вахтенным у трапа, когда на борт поднялся солидный мужчина, представился Алексеем Петровичем Никитиным, начальником местной конторы «Заготпушнина».

— И что вас интересует на судне, Алексей Петрович? — чуть насмешливо спросил я, не находя связи между морской профессией и работой посетителя.

— Напрасно вы иронизируете, молодой человек, — видя мою улыбку, сказал уэленский пришелец. — Меня интересуете вы…

— Я?!

— Да, именно вы… Как моряк, прежде всего…

— Я всего лишь студент, прохожу здесь практику по японскому языку. Следующий рейс намечается на Японию…

— Замечательно! Студенты всегда отличались предприимчивостью. Предлагаю выгодную сделку: по приходу во Владивосток вы покупаете ящик водки и высылаете мне. Я меняю водку на пушнину у чукчей… Выручка пополам.

— Что-о?! На пушнину?! Ха–ха–ха! Недавно мы уже пытались это сделать с одним человеком. Бр-р! — вспомнил я о чукчанской «вермишели» и передёрнулся.

— Нет, в самом деле. Здесь сухой закон, водки нет, а чукчей на это барахло — он потрепал мою нейлоновую курточку — не купишь. А за огненную воду они песцов мне мешками несут. Ты ничего не теряешь, парень. Вот мой адрес и деньги. Жду посылку. Будешь в деньгах купаться, студент. Пока.

А. П. Никитин вручил мне конверт с адресом и важно удалился. В его походке чувствовались уверенность, самодовольство и сытость. Он даже не обернулся.

В конверте я нашёл сторублёвку, а доллар тогда был дешевле рубля. Спокойно доверил незнакомому человеку большую сумму и даже не попросил расписки. Сколько же у него тогда денег? Миллион? Или больше?

Возвратясь во Владивосток, я заявился в гастроном, гонимый желанием лёгкого обогащения. Всего делов то? На чужие деньги купить ящик водки и посылками отправить в Уэлен. Деньги вложил в записную книжку, сунул в задний карман брюк. В толчее магазина книжка выпала из кармана, а может, её украли.

С отчаяния я готов был разрыдаться.

Сейчас понимаю, что не плакать, а плясать от радости надо было. Господь Бог навёл мои глаза на ту книжку, чтобы потерять её вместе с нечестно добытыми деньгами.

Следующим летом, когда мне вновь пришлось побывать на Чукотке, я прочитал в анадырской газете статью «Пушное дело», по которому судили за спекуляцию в особо крупных размерах начальника Чукотской конторы «Заготпушнина» некоего Никитина А. П. с подельниками. Быть бы и мне среди его соучастников, но не угодно было моё жульническое намерение Господу Богу.

Практику по японскому языку на старших курсах я и Владимир Глущенко проходили на судах загранплавания: отстоял вахту и восемь часов свободен. Знакомься с японскими пассажирами или в японском порту общайся с представителями Страны Восходящего Солнца.

Так поэтично называют Японию — Нихон.