– Да сама ты – старуха окаянная! – с тем же ожесточением ответил Васяка, видать, потерявший всякое терпение, когда из-за двери его назвали злодеем. – Красная Армия пришла, а ты, бабка, не открываешь. Скажи хоть, немцы в деревне есть? Или ушли?
За дверью сразу всё затихло. Погодя заскребли, зашоркали по косяку. Видимо, старуха отыскивала завалку. Вскоре дверь скрипнула, приотворилась, и из темени сенцев наружу высунулась голова, покрытая шалью.
– А ну-ка, покажись, где тут Красна Армия? И почему она на своей земле ночами украдьмя ходит? – Голос старухи отвердел и она уже без опаски, шире отворила дверь, пытаясь разглядеть притаившегося у стены человека, разбудившего её среди ночи.
– Да уймись ты, старая. Я же не в гости к тебе прошусь. Отвечай, немцы в деревне есть?
– Вот дипломат, – нетерпеливо шевельнулся Алёхин. – Всё дело сейчас испортит.
– Не волнуйся, – ответил Воронцов. – Он знает, как с такими разговаривать. Бабка-то, видишь, с норовом. Хорошо, что не со сковородником вышла.
– Германцы? Ёсь германцы, – сказала старуха, уже тише, видать, разглядев-таки у стены красноармейца Абраменкова. – Обоз ихний пройшёл. Трёх курочек поймали, неверная сила.
– А где они теперь, бабуль?
– Да где ж они теперь?! Почём же я знаю? Видать, сварили и сожрали их, ироды. Курочек моих. Самых молоденьких выбрали. Что б им пусто было, неверная сила!
Алёхин уткнулся лицом в рукав шинели, затрясся. Воронцов, сдерживая дыхание и стук сердца в горле, тоже усмехнулся.
Старуха, разглядев Абраменкова, захлопнула дверь. Звякнула железным клином завалка.
– Да что ты, бабуль, так боишься меня?
– Я никого не боюсь. А тольки добрые люди в такую-то пору по чужим дворам не ходють.
– Да что ж ты такая злая!
– Трёх курочек… – бормотала за дверью старуха. – Трёх курочек… Неверная сила… Самых молоденьких… – И вдруг спросила проясневшим голосом: – А ты кто ж сам будешь, коли про германца пытаешь?
– Я ж тебе русским языком говорю, свои мы. Вот открой дверь и увидишь.
– Ты меня не уговаривай. Не с девкой гомонишь, злодей.
– Да не злодей я, бабушка. Говорю, свои мы.
– Свои… Вси нынче свои. Курей больше нетути.
– Нам твои куры не нужны. Нам только узнать дорогу. И нет ли в деревне или где поблизости немцев. Поговорить надо. А там мы и дальше пойдём.