– Что такое? Какой ещё старший батальонный комиссар? Почему старший батальонный комиссар выполняет не свойственные ему функции?
– Вчера по его приказу чуть было не расстреляли остатки вышедшей роты. Той самой, из сто тринадцатой дивизии. А они в первом же бою показали себя с хорошей стороны. И теперь обороняют самый ответственный участок, у дороги.
– Чёрт знает что творится! Несколько дней «языка» взять не могут, а своих хватать… – Будённый швырнул карандаш, нахмурился и сделал знак полковнику, который всё это время сидел рядом. – Разберись-ка там. Что там за комиссар от Мехлиса? Люди выходят с оружием, дерутся, а они, сукины дети… Куда ж им теперь, в плен? – И повернулся к Старчаку. – Так сколько дней сможете удерживать свои позиции на Извери?
– Пока они атакуют небольшими группами. Видимо, думают, что у нас тут основательная, глубокая оборона. Иначе бы не бомбили наши позиции тридцатью «юнкерсами».
– Так что же вам нужно, чтобы продержаться вот здесь ещё двое суток? – И Будённый ткнул карандашом в голубую извилистую жилку Извери, которую перерезала чёрная стрела Варшавского шоссе.
– Две-три маршевых роты. Если дадите курсантов, то хватит и двух. И три артиллерийских взвода: один поставить в центре, а два по флангам. Побольше снарядов. Бронебойных, осколочных и картечь. Я думаю, что теперь они бросят в бой танки. «Сорокапятки» для борьбы с танками не очень эффективны.
– Как «не эффективны»? Ты же, капитан, хвалил своих артиллеристов!
– Они стреляли с близкого расстояния. А на прямой наводке орудия будут быстро уничтожены танками.
– Ладно, дадим. Всё дадим. И пушки, и людей. Продержитесь, капитан, ещё пару дней. Контратакуйте. Вот усилим вас, и сразу контратакуйте. Пусть они ещё хоть немного будут уверены в том, о чём вы только что сказали. Пусть они поищут брода. Здесь у вас очень удобная позиция.
– Для успешной контратаки нужны танки. Вот если бы несколько танков, товарищ Маршал Советского Союза? Тогда бы мы действительно могли попытаться атаковать направлением на Юхнов. – Старчак скользнул пальцем вдоль шоссе, к Угре. – У нас тут были оборудованы хорошие позиции. После контратаки – ещё две роты пополнения, чтобы закрыть фланги. Тут, у Палаток, у них налажена переправа.
– Как «переправа»? Разве мост не взорван?
Приказ уничтожить мост через Угру в случае прорыва фронта и приближения колонн противника к Юхнову был отдан Старчаку. За взрыв моста он отвечал головой.
– Мост мы взорвали. Приказ выполнен. Но они восстановили его. А рядом навели понтонную переправу. Ещё раз взорвём мост и уничтожим понтоны. Тогда они на Угре ещё сутки провозятся.
– Надо вернуть Юхнов! – вскинул брови Будённый.
Старчак ничего не ответил. Чтобы вернуть Юхнов, возможно, будет достаточно и батальона с танками и артиллерией. Но чтобы удержать его, мало будет и полка. Однако Старчаку хотелось сказать не это. Услышав о Юхнове, Старчак подумал, что для того, чтобы атаковать Юхнов, у него нет конницы и сабель…
Атаковать Юхнов. Да знает ли маршал, что сейчас происходит в Юхнове? Сколько там войск и какие? Атаковать Юхнов…
– Танки… Что ж, дадим и танки. – Будённый снова посмотрел на десантника.
Капитан явно нравился маршалу, хотя чувствовалось, что он – себе на уме. И ему хотелось подольше побыть с ним, поговорить. Его потрёпанный, воинственный вид бывалого рубаки внушал уверенность в том, что всё не так уж и плохо, что не только на Извери на Варшавском шоссе, но и на сотнях таких же рек и речек держат занятые позиции, отчаянно дерутся такие же вот капитаны и старшие лейтенанты. А разведка сгущает краски. Одно сообщение противоречит другому. И то, что дороги забиты выходящими из окружения… Пусть лучше выходят, чем… У страха глаза велики. Бегущей роте всегда кажется, что фронт рухнул. Вот – капитан! Он – держится! За одного битого двух небитых… Врылся в землю на своей Извери и не думает отступать. А помочь ему надо. Только вот чем?.. Туда бы ему свежий стрелковый полк, да усилить его артиллерией и танками. Полк… С артиллерией… Где всё это взять? А капитан хоть и рубака, но тоже явно сгущает. Реальную обстановку он знает, конечно же, лучше, чем вся фронтовая разведка. И чувствует противника на расстоянии. Как зверь. Наверху ждут отчёта. А что докладывать? Что немцы захватили Юхнов и продвигаются по шоссе на Медынь? Но ведь это признать, что немецкие колонны маршируют в тылу Резервного фронта. Его, Маршала Советского Союза, фронта! А значит, что и этого фронта попросту уже не существует. Буденный поморщился. Да, рано или поздно придётся признать, что фронт рухнул. И масштабы катастрофы, возможно, могут оказаться куда более огромными, чем летние события под Минском. За минскую историю Павлова расстреляли вместе со всем штабом… И там тоже Мехлис кружил вороном… А у меня в активе одна курсантская рота с капитаном-десантником во главе. Вот и докладывай в Ставку о трофейном танке… Нужен хороший «язык», желательно офицер.
Вошёл порученец и напомнил маршалу, что его ждут неотложные дела в Малоярославце. При слове «Малоярославец» у маршала холод пробежал внутри. «Да, да, Малоярославец, – вздохнул он, – последний рубеж. Доты не достроены. Окопы не отрыты. Но и в том, что уже готово, размещать некого. Этот капитан со своими молодцами стоит целого полка. И все они останутся здесь…»
– А без танков, товарищ маршал, атаковать трудно и бессмысленно. Потеряем последних людей и ничего не достигнем. – Старчак был неумолим; он чувствовал сомнение командующего фронтом и понимал, что слово «танки» сейчас не должно сходить с его уст.