– Стрелять будете по танкам. По наземным целям. Это мой приказ.
– А как же самолёты? Да мы их, товарищ капитан…
– Обнаружишь себя, разделают все твои огневые со второго же захода. У них здесь действует 53-я авиаэскадрилья. Легион «Кондор». Лучшие асы Германии. – Старчак прокашлялся и указал в сторону моста и на переезд рядом с мостом. – Только по танкам, комбат. Только по танкам.
Ночью подошла ещё одна рота – из 108-го запасного стрелкового полка. А под утро несколько грузовиков наконец-то доставили снаряды и патроны. Особенно недоставало снарядов. За два дня боёв артиллеристы расстреляли весь боекомплект. На каждое уцелевшее орудие оставалось по одному-два выстрела, и капитан Россиков приказал отвести пушки в тыл, за Изверь, на запасные позиции и тщательно замаскировать. Две «сорокапятки» из батареи старшего лейтенанта Носова разбило прямым попаданием. Возле одного из орудий погиб комиссар дивизиона Постников. Когда пошли танки, ранило заряжающего, и Постников кинулся к снарядным ящикам сам. Осколками были повреждены другие орудия. Их откатили в воронки, под липы, и теперь с ними возились артмастера, прибывшие из Подольска вместе с последним пополнением.
76-миллиметровую пушку из батареи капитана Базыленко выкатили на прямую наводку на тот случай, если немцы решатся атаковать до рассвета и пустят по шоссе к мосту танки. В батарее оставалось всего шесть снарядов, и комбат приказал передать расчёту весь оставшийся боекомплект.
Но теперь снаряды были подвезены.
Разгрузив снарядные ящики, курсанты обнаружили под брезентом несколько мешков с чем-то мягким.
– Шапки! Ребята, нам шапки привезли!
– Лучше бы курева побольше. Да жратвы, – проворчал кто-то в темноте, тут же выхватил из мешка подходящую шапку, размял её и победно нахлобучил на голову.
– Ну, не всем богам по сапогам, – остепенили ворчуна и отняли мешок.
Дело в том, что и артиллеристы выбыли из училища без шинелей. Зимняя форма осталась в каптёрке. Когда зачитывали приказ о выдвижении дивизиона в район Юхнова, курсанты и офицеры стояли на плацу в гимнастёрках. Двое суток, о которых говорилось в приказе, решили потерпеть и без шинелей. Двое суток были позади. И вот привезли шапки. Шинели почему-то не привезли. Или забыли, или решили, что шинели уже не нужны. Правда, о шинелях никто и не спрашивал. Кому не хватало, тот снял её с убитого товарища или немца.
Шапок оказалось больше, чем оставшихся в живых батарейцев.
– Куда столько, товарищ капитан? Что с ними делать?
– Отдайте все лишние шапки пехоте, – приказал Россиков.
Шестая рота приняла мешок с шапками молча. Сразу сообразили, от кого им такой подарок. Мешок пошёл по траншее, из рук в руки. Кто-то брал обнову, тут же надевал её на голову, пряча за пазухой пилотку. Другие, вытащив поношенный треух с вытравленной хлоркой знакомой фамилией курсанта, недавно закопанного в братской воронке, совал её обратно и молча передавал мешок дальше.
Вместе с пополнением пришёл новый приказ: 8 октября в 10.00 всеми имеющимися силами при поддержке частей 17-й танковой бригады майора Клыпина перейти в наступление направлением на Юхнов вдоль Варшавского шоссе; на период наступления передовой отряд переподчиняется командиру 17-й тбр.
Ещё с вечера к Угре ушла разведка.
Старчак, Мамчич, командиры и комиссары вновь прибывших рот не спали, сидели над картой-пятивёрсткой, придавленной по углам двумя коптилками, которые десантники смастерили из стреляных гильз «сорокапятки». Ждали возвращения разведчиков. Просчитывали варианты предстоящего наступления.
В стороне Юхнова стояла тишина. Только южнее, в районе Полотняного завода, слышалась сильная орудийная канонада, вспыхивал и подолгу дрожал, дробясь на отдельные зарницы, горизонт. Там вступили в бой соседи: пятнадцатая курсантская рота старшего лейтенанта Баева, шестнадцатая – старшего лейтенанта Селюкова и полубатарея артучилища. Трое суток они будут сдерживать атаки танков и пехоты частей 12-го армейского корпуса вермахта, в авангарде которого действовал отдельный батальон СС дивизии «Дас Рейх».
В эти дни и ночи западнее Ильинского укрепрайона, выполняя роль усиленных боевых охранений, дрались две группы курсантов подольских военных училищ: передовой отряд Мамчича и Южная группа Детчинского сектора. Воспользовавшись тем, что основные силы немецких корпусов повернули на север, к Вязьме, для блокады основной группировки советских войск, курсанты и приданные им стрелковые и артиллерийские подразделения непрерывно контратаковали, жгли немецкие танки, танкетки и бронетранспортёры, отбрасывали огнём и штыками цепи атакующей пехоты, чтобы там, за их спиной, в Ильинском, Кудинове, Шубинке и других населённых пунктах по линии Константиново – Митрофаново, их товарищи и стрелковые полки, спешно прибывающие с различных направлений, успели отрыть полнопрофильные траншеи, расположить противотанковые батареи, закатить в бетонные коробки недостроенных дотов орудия, замаскировать их и изготовиться к обороне. Они умирали здесь, на Извери, на Шане и Суходреве, чтобы задержать продвижение к Москве частей 57-го моторизованного и 12-го армейского корпусов вермахта и приданных им подразделений дивизии СС «Дас Рейх», которые немцы использовали, как правило, на самых опасных участках в качестве групп прорыва. В этих обстоятельствах, когда со стороны Вязьмы уже начали прибывать высвободившиеся части и техника, чтобы продолжить марш на Москву вдоль Варшавского и Киевского шоссе, передовой отряд Мамчича и Южная группа Детчинского сектора по существу становились смертниками. Никто из них, получая приказ, не обратил внимания на то, что задача на возвращение им даже не ставилась.