– Да, он спросил, помню ли я «Шах-Аббаса».
– И довольно подробно стал тебя опрашивать. Какую цель он преследовал при этом, как ты полагаешь?
– Я думаю, что он тоже хотел посмотреть, насколько далеко я отошел от филологии. А может быть, мое появление на той конференции было случайным, точнее, легендированным? Это с одной стороны, а с другой – он всегда в беседе занимает позицию «над собеседником», позицию, с которой он может доминировать. И очень не любит беседы на равных. Его спор с Фаруком это показал.
– Потому он и Эрдемир…
– Но в этом эпизоде есть еще один аспект. Когда я все же пересказал сюжет, Эрдемир подвел некоторый итог, заявив, что страх – единственный стимул в управлении человеком. Ничто другое не может с ним сравниться. И что Восток был всегда мудрее, так называемого просвещенного Запада. Если бы Карл Маркс знал этот сюжет, он никогда бы не создал своего учения, а русские не попытались реализовать его на практике. Он еще раз подчеркнул, что на страхе держится весь мир. Именно страх побуждает человека вести правильный образ жизни, не покушаться на то, что на Западе называется правами человека.
– Наверное, твоя реакция на этот вывод была не той, что он ожидал?
– Почему вы так решили?
– Потому, что он не нашел на твоей физиономии должного понимания этой сентенции и стал, как сержант, тебя «строить». Вспомни, что было потом?
– Потом ему не понравилось мое отношение к курящей кальян женщине.
– Скорее всего, это был только повод. На самом деле, ты, сам того не желая, подверг некоторому сомнению ряд его мировоззренческих постулатов. И он стал тебя к ним прибивать в свойственной ему манере. Тебе стоит запомнить эту черту его характера. Это может пригодиться.
– Вы полагаете?
– Я уверен. Иначе, зачем же городить столь сложный огород.
– Возможно, разговор о хиджабах возник случайно. Потому что его контрагентом в споре оказался не я, а Фарук.
– А возможно, все наоборот. Потому что они спорили не на каморканском, а на русском. Этот спор был явно для тебя, это типичный вариант доброго и злого вербовщика, разновидность доброго и злого полицейского.
– Но в этом споре не было ничего, что оказалось бы полезным к склонению меня к сотрудничеству…
– Ты не прав, здесь все идет к одному. И порой незаметно для того, кого прибивают к своему берегу. Лао-цзы когда-то говорил, что вода, являясь мягкой и слабой, в преодолении твердого и крепкого непобедима, и нет ей по силе равных. Этим спором они прибили тебя к тому, что они нормальные люди, а не какие-нибудь монстры. У них есть свои взгляды на исламские традиции. И они могу поспорить друг с другом, все это вполне нормально с точки зрения современного человека, то есть тебя. Здесь Фарук был своеобразным либералом, а Эрдемир – ортодоксом. Разумеется, тебе была ближе позиция Фарука, поскольку ты у нас атеист. Так?
– Так.
– Вот видишь, психологически все выстроено правильно, я бы даже сказал высокопрофессионально… Ты читал 33-ю главу Корана?
– Нет.
– Напрасно, если она озвучена, то ты должен был хотя бы бегло с ней ознакомиться. Но это не главное, в ходе этого спора они подбили тебя к мысли, что даже такая большая страна, как Турция, находится в шаге от возвращения к ценностям, которым всегда следовала Каморкана. Причем они не вбивали тебе эту мысль прямо, каждый из них утверждал свою версию. Эрдемир говорил, что это вот-вот должно произойти, а Фарук выражал сомнение.
ebooksa