Леший

– О ком речь, мужики? Может, он мне тоже будет интересен? – спросил я.

– Да тип один, – с готовностью ответил Иванов и уточнил: – На вас приблизительно походит, Михалыч.

– Не походит! – воспротивился Гуща. – Тот, во-первых, был худощавый и выше. И, во-вторых, обросший. Как черт весь лохматый – лица не видно. С Нагорного Иштана привезли – он и давай права качать…

– Презумпцию невиновности вспомнил, – добавил оперативник.

– Умный мужик, бывалый… – приплюсовал Богомолов.

– Не обязательно, что бывалый, – не согласился Молебнов. – Просто, может, интеллигент. Если у нас заявляют о презумпции, так обязательно неглупый, бывалый, судимый. А человек-то, может, вовсе не при чем. Нагнали ОМОН, перепугали народ, а результат – ноль.

– Стреляли вот только зачем по нему – до сих пор не пойму… – вздохнул Богомолов. – Говорят, прикончили того мужика – по реке шел когда…

– Зато теперь у нас будет свой начальник, – вспомнил Иванов.

– Ты же у нас начальник, – удивился Богомолов.

– Он же временный, – тихо сказал Молебнов.

– Теперь будет постоянный…

– Серьезно, что ли? – не верил Гуща.

– Майора обещают какого-то…

Гарнизон приуныл. Никому не хотелось иметь начальника, навязанного сверху. К Иванову привыкли, хотя тот бывал неоправданно строг.

– Короче, мужики, за что генерала убили? – Грузин вспомнил о старом.

– Убили, – ответил Иванов, шевеля головой, словно конь в хомуте. – И нас не спросили. Ты скажи нам, Грузин. Ты человек из народа, а мы так себе. Отрепье. С народом не связанные. Полиция, одним словом. Ответь, когда мы по-человечески заживем?!

– Серьезно?

– Да. Только правду скажу. Когда заживем?

– Никогда.

– Да ты что?!