Феминистки. Тенденция к обезличиванию мужчин
Открыто декларируя (даже когда их об этом не спрашивают), что они прекрасно обходятся без мужчин, эти вольные и самостоятельные цыпочки, жительницы Берлина, иногда наводят на меня ужас. Нужно видеть, до какой степени раздражения они доходят, когда случайный господин осмеливается переступить порог Frauencafé («Кафе для женщин»). Даже если это будет какой-нибудь несчастный поставщик продуктов. Мне уже доводилось видеть, с какой скоростью он скрывался за служебной дверью из страха быть облитым с ног до головы коктейлями «мохито»!
Мой друг Маттиас, смелый человек, занимающийся планеризмом и поднимающийся в небо чуть ли на десять тысяч лье, и сейчас еще не забыл о страшных минутах, проведенных им после вторжения на собрание феминисток факультета: «Они молчали, словно в рот воды набрали, тягостная тишина. Но по взглядам, которые они на меня бросали, я понимал, что внутри у них все кипело. Они то бледнели, то краснели… Я решил, что лекция уже началась, извинился и принялся собирать свои вещи. И тут вдруг они разошлись. Я получил сполна, за всех парней факультета сразу!» Но не думайте, что он потревожил их в тот момент, когда они обсуждали кризис, который постиг их ячейку, или это был чрезвычайный митинг в поддержку студентки, подвергшейся агрессии. Ничего подобного! И вообще, не слишком доверяйте этой таинственной атмосфере заговора, составленного по половому признаку. Двенадцать активисток собрались вместе только потому, что им захотелось побыть вместе, без мужчин. И Маттиасу просто не повезло: для своего появления среди них он выбрал самый неподходящий момент. Такая сцена весьма характерна для Freie Universität («Свободный университет»), бастиона свободы со дня основания. В двух других университетах, Humboldt и Technicshe Universitäten, студенты в меньшей степени вовлечены в общественную деятельность, хотя даже здесь всегда найдется какой-нибудь доброволец, который начнет обсуждение злободневных вопросов в нетопленных и заполненных до отказа амфитеатрах.
Бары для женщин исключением в Берлине не являются, более того, они встречаются чуть ли не на каждом шагу. «Банальность» – скажете вы. То же самое относится к женским центрам. И если каждый округ города насчитывает по крайней мере по одному центру, то в экологических и буржуазных кварталах бывшего Западного Берлина их довольно много, они широко известны и процветают, как, например, Schokofabrik, центр, расположенный на Марианненштрассе в Кройцберге. Это бывшая шоколадная фабрика, четверть века тому назад превращенная в бастион немецкого феминизма. Здесь быть женщиной означает быть против мужчин (не каждая цыпочка с этим согласится). В ремонтной мастерской по понедельникам и четвергам в промежутках между завываниями дрели изливают желчь в адрес мужского племени. Наклонившись над комодом, который она собирается покрывать лаком, Мария рассказывает, что муж предоставил в ее распоряжение полуподвал. «Но я предпочитаю трудиться здесь. А дома, по его мнению, я все неправильно делаю. Делай то, не делай этого, тебе тяжело, давай помогу… Не переношу этот патерналистский тон!» Работами в мастерской руководит женщина-краснодеревщик по имени Рози Кляйн, на плохо причесанной голове у нее полно серебряных нитей, а из-под мышек торчат волосы. Она на все лады расхваливает свой центр: «Здесь женщины расцветают, и, между нами говоря, здесь они не только приходят в себя. Здесь они развенчивают миф, будто бы нужна мужская сила, чтобы заниматься ремонтом, миф, созданный и поддерживаемый мужчинами, чтобы взвалить на наши плечи совсем другие заботы!» Рози часто советует своим последовательницам кричать что есть сил, когда они пытаются пробить дрелью стены старых и невероятно прочных берлинских домов (что и говорить, ведь эти дома пережили бомбардировки!). А вот еще один из вариантов знаменитых сеансов крика, которые уже с момента основания прославили «Шоколадную фабрику»: дюжина женщин, образовав круг и взявшись за руки, принимаются орать, давая выход своей агрессии (читай – ненависти) по отношению к мужчинам.
Феминизм – это сражение. В Германии, и в частности в Западном Берлине, колыбели боевой активности, женщины уже давно претворяют в жизнь его идеи, хотя и ценой того, что превратились в некое подобие амазонок, не терпящих при себе мужчин. Если ты цыпочка, то долой роскошь оперения, никаких украшательств! Только волосы, торчащие из-под мышек, сальная голова, волосатые ноги и пушок над губой. Видимо, право на жизнь здесь имеют исключительно такие волосатые существа, потерявшие всякое понятие о женственности. Но, к счастью, времена меняются. Ажурная ограда Schokofabrik уже приоткрывается и для мужчин, как и бар «Марианна», открытый в 2008 году, где каждое воскресенье предлагают к почти семейному просмотру очередную серию «Таторта» с непременным заключением пари о том, кто же является убийцей (см. раньше). Другой положительный признак, свидетельствующий об изменениях к лучшему: дальнейшая феминизация и без того женственных цыпочек. Стоит только провести несколько часов во влажном тепле хамама, в маслах и душистой мыльной пене, в бесконечных пилингах, массажах, масках для лица, чтобы понять, что именно здесь находится царство Шахерезад с татуировками и пирсингами (иногда как у панков), включая самые потаенные места и изгибы тела. Но даже если сквозь пар я ничего не вижу, я уверена в том, что у каждой из них нет ни единой волосинки на теле, потому что все они делают эпиляцию. Напротив меня дородная раста[29] до такой степени выбрила венерин бугорок, что кажется, будто голубой дракон на нем только что вылупился из ее яйца. Хотя и своеобразное понимание кокетства, но все-таки кокетства.
Сильные женщины или безвольные мужчины?
На самом деле амазонки переехали. Решили и переехали. И даже если Schokofabrik больше не исповедует изначальные принципы деспотического гетто, вызывающие комплекс кастрации у мужчин, то у воительниц, развязавших войну полов, пока еще есть ресурсы. Они, например, приобрели обширную территорию на Эркеленцдамм, зеленой улице, соединяющей Канал с Ораниен-платц в центре Кройцберга. Под номерами с 51 по 57 они построили свой дворец – резиденцию, предназначенную исключительно для женщин, по образу и подобию средневекового монастыря бегинок, сообщества вдов и незамужних женщин, которые не хотели зависеть ни от мужчин, ни от Церкви. Это была первая феминистская радикальная авантюра, имевшая место в Голландии в XII веке. Короче говоря, абсолютно современное видение ситуации. И в Берлине, где проживают шестьсот тысяч незамужних женщин, эта идея оказалась настолько своевременной, что нашла небывалую поддержку: две тысячи женщин уже подали заявление на покупку жилья в одном из домов на Эркеленцдамм, и такой же проект сейчас находится на стадии строительства в соседнем квартале, во Фридрихсхайне.
«Строить для женщин и жить среди женщин». Огромная растяжка, покрывающая часть фасада здания, настолько ясно объясняет, куда вы попали, что кому-то это даже отобьет охоту зайти сюда. Я робко открываю дверь. К счастью, Юта Кампер, автор идеи и основательница компании, оказалась приветливой женщиной. Она излучает удивительный для своих 75 лет динамизм. После смерти мужа и после того, как дети разъехались, она не находила себе места от тоски. И бегинаж для нее оказался спасением. Среди «своих сестер» она лучше себя чувствует. «Каждая внимательна к остальным, у нас у всех есть ключи от соседних квартир, и все двери открываются снаружи. По вечерам мы пьем чай в общем зале». Так и быть, с этим я согласна. На протяжении нескольких лет жилье для совместного проживания пользуется в Германии огромным спросом, и я сделала множество репортажей, посетив дома для пожилых людей и пенсионеров, от которых уходила в полном убеждении, что во всем этом есть свои положительные стороны, особенно в летнюю жару, когда можно прийти на помощь друг другу и избежать массовых смертей. Но здесь во всем этом чувствуется какая-то маниакальность: от коллективного здесь переходят к общинному, к своего рода гетто. Юта мне рассказывает, что по вечерам «сестры» организуют обход территории, чтобы обеспечить порядок и безопасность жителей. Как часовые, подумала я. Время от времени мужчине все-таки удается проникнуть в сераль. Это может быть брат, сын… «Это говорит о том, что мы не имеем ничего против мужчин, но мы хотим жить в своем кругу, не опасаясь, что нас будут оценивать, что представители другого пола могут нанести нам травму». Юта даже не замечает противоречий, и неудивительно, что в немецкой прессе появляется столько всего плохого о феминизме. Провозглашая свою свободу и требуя независимости, феминистки в зародыше уничтожили собственное движение. Их считают обделенными любовью и вниманием, для многих они – мегеры, ненавидящие мужчин, полностью отрешенные от современной реальной жизни. И вот уже на протяжении нескольких лет даже в левой прессе, по примеру журнала Spiegel, появляются статьи, в которых говорится, что феминистки не воспользовались шансом и, как фурии, продолжают пропагандировать «авторитарную идеологию, принуждающую мальчиков с раннего детства заниматься самокритикой собственного пола!».
Мой друг, сорокалетний философ, голосующий за зеленых и «горой стоящий за женщин», в чем он сам признается, как-то раз после нашего с ним совместного ужина решил подвести итог: «Мы выросли в тени своих матерей. Таких сильных и одновременно покорных. Мы видели, сколько страданий им причиняли традиционная модель семьи, отсутствие мужа, сутками пропадавшего на работе. И они нас воспитали таким образом, чтобы у нас все было по-другому. Результат: мужчины моего поколения неспособны противостоять женщинам из страха уподобиться какому-нибудь примитивному мачо. Мы – поколение ассистентов, неспособных самостоятельно принимать решения. И даже выбрать женщину, во многом не такую совершенную, как наши матери, мы не можем».
Weiche Männer – «вялые, безвольные мужчины», именно так их теперь характеризуют. И в Берлине, городе гедонистов, где детство, кажется, не кончается никогда, они встречаются на каждом шагу. Мою подругу Лизу это чрезвычайно раздражает: «Быть здесь незамужней – настоящая каторга. Добро пожаловать в город взрослых беби! Найти парня на ночь – никаких проблем! Но найти настоящего, ответственного мужчину, с кем можно строить будущее, невозможно!» А другая моя приятельница рассказала мне, что отныне встречается только с иностранцами, и меня это не удивляет.
Лесбийский прайд
«В Берлине столько раскрепощенных девушек, открыто целующихся в общественных местах, наслаждающихся такой полной свободой, о которой я и понятия не имела, когда жила на юге, что мне хватило одного уик-энда, чтобы принять решение остаться здесь навсегда». В 19 лет Лена – мальчишеская фигурка, пирсинг на бровях и внешность скейтбордистки – навсегда переехала в Берлин из родной Баварии. Десять лет спустя она все еще продолжает наслаждаться свободой: по вечерам работает диджеем, днем – официанткой. Также она входит в состав группы по организации лесбийских и порнолесбийских фестивалей и зарабатывает 2600 евро в месяц за работу, которую сама называет «эротикокоординационной». В спальне ее квартиры, перестроенной из бывшей мастерской, висят рекламные плакаты вечеринок, на которых она изображена в комбинезоне из латекса, с каплями пота на коже, широко расставленными ногами, а по ее мальчишеским ягодицам стекает шоколадное мороженое. «По фотографиям видно, что я лесбиянка. И на улице меня легко узнать. Я не считаю нужным скрывать свою принадлежность к гомосексуальному племени. Здесь это такая же работа, как и любая другая. В Берлине это нормально!»
Берлин – столица гомосексуалистов? Как-то раз поздней весной, во второй половине дня, когда на улице вовсю светило солнце и на Херманн-платц было еще больше народу, чем обычно, потому что именно здесь сосредоточено большинство магазинов, я ехала на своем проржавевшем «пежо», пробираясь между берлинцами, обремененными пакетами и матерчатыми сумками с покупками, как вдруг непроизвольно нажала на тормоза и остановилась. В витрине Karstadt висел огромный черно-белый плакат, на котором были изображены две женщины, тела их переплетались. Огромный магазин таким образом анонсировал неделю гей-прайда. Итак, после Хеллоуина, Дня святого Валентина, о празднике матерей я вообще умолчу, календарь маркетологов обогатился новым крупным событием. Честно говоря, в столице, руководимой геем («Я гей, и это хорошо», – открыто заявил Клаус Воверайт в средствах массовой информации, добровольно признав свою принадлежность к сексуальному меньшинству за четыре месяца до избрания на пост мэра), где около десяти процентов населения гомосексуалисты, рекламисты уже давно сделали именно эту прослойку мишенью своих акций. И все эти представители секс-меньшинств, все эти DINK (Double Income No Kid – «Двойная зарплата, без детей») из кожи вон лезут, чтобы заполучить новехонький пентхаус в Пренцлауэр-Берге (где застраиваются даже ранее заброшенные территории, настолько квартал котируется в наши дни) и столик по воскресеньям в Hyatt (сеть отелей высшего класса). Но в тот день я чуть было не сбила с ног турецкую мамашу с коляской, набитой продуктами, а разносчик на велосипеде, торопливо крутивший педали позади меня, продемонстрировал мне всем известный неприличный жест пальцем. И ведь было же в этом объятии двух лесбиянок что-то новое, что заставило меня остановиться. Обращаясь в своих посланиях к гомосексуалистам, рекламисты, как правило, избирают женщин, хотя на флаерах (афишах) вечеринок или гей-прайдов до настоящего времени изображались мускулистые парни с блестящей кожей и кубиками на торсе либо транссексуалы с преувеличенно роскошными формами и в таких же роскошных одеяниях… Но отныне их место на афишах заняли девушки. Берлин возвращается к великим дням Веймарской республики, к яростным двадцатым годам, к сказочной передышке перед наступлением долгой зимы нацизма, когда неизбежное присутствие лесбиянок на этом празднике жизни придавало особую прелесть и экстравагантность миру ночей и искусства.
«В Берлине все стали более толерантными по отношению к подобным вещам, и раз уж они существуют, бессмысленно их отрицать… Если раньше мы не осмеливались говорить об этом вслух, а только шепотом и таинственными полунамеками, то сегодня относимся к этому, как к чему-то само собой разумеющемуся», – писала Рут Маргарет Роллинг в 1928 году в своей книге «Лесбиянки в Берлине». А уже в XXI веке женщины открыто целуются на лужайках Тиргартена, на скамейках метро… В школе, где я учусь танцевать танго, самыми чувственными являются Дорис и Вебке, два клона в широких фланелевых брюках, топах на бретельках и усиками над губой. Они яростно сплетаются в объятиях среди нескольких пар пожилых людей. Мне нравится, что никто не обращает на них внимания, даже этот мачо Норберт, преподаватель, чьи сальные шуточки ни у кого не вызывают смех.
Пропуском в мир берлинских лесбиянок могут служить накладные, нарисованные фломастером или вполне натуральные, как у двух моих скандальных танцовщиц, «усы для дам» (именно так их называют немцы). На праздниках La Moustache («Усы») любая тень над верхней губой приветствуется, точно так же как и баки на висках, козлиные и любые другие бородки. Не советую являться на подобные мероприятия без всего вышеперечисленного. Однажды преподаватель немецкого языка столкнулся с трудностью объяснения на языке Гёте следующей фразы: Haare auf den Zähnen haben, что означает «мужественная женщина». Класс долго веселился по этому поводу – ученики представили совсем другое.
Над усами придется поработать и перед тем, как вы отправитесь в кафе Fatal, или посетите клуб SO 36, где по воскресеньям проводятся шикарные гей-вечеринки с дансингом, либо в Gayhane все того же клуба SO 36, где в последнюю субботу каждого месяца сообщество турецких геев извивается в звуках электроориенталь, буквально умирая от жары. За пультом диджей Ипек. Но ей можно обойтись и без усов: к длинным и накачанным мускулам ее рук под футболкой с разорванными подмышками, как у «плохого мальчика», ей уже не требуется ничего добавлять.
Я вспоминаю об одной официантке из кафе в Кройцберге, которая буквально довела меня до белого каления спустя несколько месяцев после моего приезда в Берлин. Ей хотелось увидеть мою грудь, о чем она мне без обиняков заявила. И сразу же после этого в ответ на любую мою просьбу она удваивала заказ: два мохито, две водки и т. д. в надежде добиться своих целей и добраться до моего бюста! Когда я собралась уходить, она, крайне раздосадованная моим отказом, все-таки всучила мне в качестве подарка пепельницу из красного меламина, стоявшую на барной стойке. Теперь эта пепельница занимает достойное место на моем балконе. Небольшое воспоминание о моих собственных впечатлениях от лесбийского Берлина.
Кандидатка
Квадратная челюсть, квадратные плечи, утопающие в строгом пиджаке, стрижка каре, впечатление от которой усиливает ровно подстриженная челка: Рената Кюнаст не рассчитывает на свою привлекательность, чтобы победить на выборах. И в своем предвыборном бюджете она вряд ли предусмотрела статью расходов на ботокс. Кандидат в мэры Берлина от Партии зеленых боится как чумы всего того, что на сто процентов не является natürlich. Будучи противницей макияжа, защитница экологии занимается бегом, правда, мысленно. Проводимый на протяжении нескольких месяцев опрос общественного мнения свидетельствует о том, что она могла бы легко победить на выборах 18 сентября 2011 года и сместить харизматичного Клауса Воверайта, мэра столицы с 2001-го. Законченный гомосексуалист, бонвиван, не допускающий высокомерия по отношению к своим подчиненным и вообще к людям – он лично отправился предупредить об опасности своих соседей по дому, когда у него начался пожар, – Клаус Воверайт, казалось, воплощал собой новый Берлин. А потом на его пути появилась Рената, бывший министр сельского хозяйства, – появилась и принялась маршировать походкой ковбоя по его владениям. Честно говоря, город, в котором с таким трепетом и энтузиазмом относятся к экологии и биологической чистоте, в котором с каждым месяцем растет количество представителей богемной буржуазии, мог бы возглавить любой кандидат от Партии зеленых. Но фрау Кюнаст, адвокат по образованию, на протяжении многих лет председатель парламентской группы зеленых в Бундестаге, активный борец с первых дней основания партии, далеко не случайный человек в политике. Ее легитимность, ее манера говорить правду в глаза, не стесняясь в выражениях, нравятся берлинцам. И кто знает, может быть, она станет первой женщиной, которая будет руководить столицей.
ebooksa