В Маньчжурских степях и дебрях

— Отчего, — говорит, — не показать.

— Можешь?

— Да тебе кого?

Сказал я, кого. А сам гляжу, гляжу кругом. Думаю: рай?.. Так нет, какой это рай, когда я во сне? И гляжу — хаты действительно фаянсовые… Что, думаю, такое? И опять же, что за старички? Может, богадельня?..

II

Хорошо; значит, пошли мы.

Идем, это, по ручью, бережком… Цветы кругом желтые, синие, красные — всякие… Огромаднейшие цветы! Во — с подсолнух. Я сначала и подумал. Думаю:

— Может, это старички сажали.

Да…

Спрашиваю:

— Федоров, что это, подсолнухи?

— Дурак, — говорит, — какие тут подсолнухи!

Взял сейчас, сорвал один цвет.

— На!

Понюхал я… Ах ты Господи! Одним словом, благоухание.

— Можно, — спрашиваю, — взять с собой?

— Можно, — говорит, — у нас это не возбраняется. Только, — говорит, — чтоб не топтать.

Дальше идем… Гляжу — рай-древо, кустов должно пять или больше, — белая и голубая; в цвету… На листьях шпанские мухи ползают.

Только, например, скажем… Это, конечно, так и должно быть: шпанские мухи— они всегда на рай-древе. Только гляжу, одна муха задела другую и сейчас: дзынь… Потом опять задела и опять — дзынь…

Все равно, как рюмки…