Тюньку спустили с поводка. Балансируя над пропастью, проползая под нависшими скалами, мы углубились в хаотическое нагромождение утесов. Как выбираться назад из этого каменного лабиринта?
Пес пролез в узкую расщелину. Я — за ним. Но… застряла. Насилу выползла назад.
— Давайте я, — ловко и легко, совсем по-мальчишески Елена Васильевна нырнула в темное отверстие.
Когда она показалась из провала, огненная паутина молний оплела небо, а ветер с косыми потоками дождя едва не сбивал с ног.
Доктор прижал к груди измазанные ладони:
— Карта здесь!
…Как мы не сломали себе шею на обратном пути, не могу постигнуть! Стоя на одной ноге — куда поставишь другую в этой беспросветной, как разведенная сажа, черноте? — ждали, когда туча извергнет ослепительно синее пламя, чтобы при вспышке сделать бросок вперед и выгадать несколько метров пути. Зато по улочкам Мын-Тэке мы уже мчались, мокрые до нитки, прямо на гул толпы. Около мазара, в тесном, как перчатка, подземелье, разыскали сбежавшего Абдул-Каюма.
Допрос кончился.
Между прочим, мыло, мочалка и ведро горячей воды превратили седобородого старца в средних лет афганца — возраст Крашеной Бороды. Оба были агентами иностранной разведки. Тщательно обшарив наш лагерь, они убедились, что поживиться здесь не удастся, и тогда стали действовать через Абдул-Каюма. Этот религиозный старец в прошлом судился за контрабанду и некоторые другие дела. Шпионы что-то знали, запугали или купили его. Поняв, что за бутылку водки Карымов продаст родного отца, старик выбрал его исполнителем задуманного. Не вышло! Отравился один Алимджан: мы не пили кок-чая.
…Преступников увезли. Мы сидим усталые, но вполне удовлетворенные. И даже чуточку грустные. Сказалось напряжение последних дней. Впереди — возвращение домой. Возвращение, о котором мы столько мечтали. А потом… потом мы опять заскучаем по суровой природе Памира и опять нас потянет в эти края.
Е. Федоровский
ТЫ БУДЕШЬ ЛЕТАТЬ, ДРУЖИЩЕ!
Тяжелая летающая лодка «Каталина» вырвалась из боя.
Обшивка, изодранная разрывами, гремит, хлопает по шпангоутам. На плоскостях белеют подпалины, дымит элерон.
Холодный ветер врывается через разбитый фонарь, со свистом носится по отсекам. Зенитный снаряд разорвался прямо перед кабиной, вышиб бронированное стекло и тяжело ранил второго пилота. Голова Коли Звягинцева склонилась набок. К рее примерз бинт. Струйка крови сбегает с виска на подбородок. Торопливые капли, подхваченные ветром, падают на развороченную рацию, окрашивая ее ярким суриком. Вася Моргун, бортмеханик, хотел вытащить пилота из кресла и опустить вниз. Там не дуло. Но Звягинцев в парашюте и спасательном жилете слишком велик, а Вася слишком тщедушен.
В другое время Вася ругнул бы врачей: Колю-то приняли в авиацию, а его, Васю, нет. Нашли какие-то перебои. А может, просто посмотрели на большие оттопыренные уши, рыжую голову, веснушки, рассыпанные по всему лицу, и поставили на медицинской карточке «н/г» — не годен.
Но сейчас некогда вспоминать об этом, Вася с тревогой прислушивается к работе правого мотора. Двигатель кашляет, вышвыривая из выхлопа сизый дым. Дрожит. Вот-вот сорвется с моторной рамы. Сквозь гул Вася улавливает режущий звук. Верно, осколок пробил цилиндр, и поршень толчет его, как в ступе. Или что-то неладное с магнето? Может быть, порвался проводник, два конца болтаются друг перед другом, изредка соприкасаются и высекают искры.
У Васи ничтожный боевой опыт. Школу механиков он окончил в конце лета 1944 года.
ebooksa