- Отдать буксир, - ответил я, отвязывая трос.
Ее пальцы сжали мою руку.
- Нет, нет, не надо! - воскликнула она.
- Да ведь мы все равно ничего не можем сделать! - сказал я. - Уже ночь, и нас относит от берега.
- Но подумайте, Хэмфри! Если мы не уплывем на «Призраке», нам на долгие годы, быть может, на всю жизнь, придется остаться на этом острове. Раз его до сих пор не открыли, значит, может быть, никогда и не откроют.
- Вы забыли о лодке, которую мы нашли на берегу, - напомнил я.
- Это промысловая шлюпка, - отвечала она, - и вы, конечно, понимаете, Хэмфри, что если б люди с нее спаслись, они вернулись бы, чтобы составить себе состояние на этом лежбище. Они погибли, вы сами это знаете.
Я молчал, все еще колеблясь.
- А кроме того, - запинаясь, добавила она, - это был ваш план, и я хочу, чтобы вам удалось его осуществить.
Это придало мне решимости. То, что она сказала, было очень лестно для меня, но из великодушия я все еще упрямился.
- Лучше уж прожить несколько лет на этом острове, чем погибнуть в океане этой ночью или завтра, - сказал я. - Мы не подготовлены к плаванию в открытом море. У нас нет ни пищи, ни воды, ни одеял - ничего! Да вы и одной ночи не выдержите без одеяла. Я знаю ваши силы. Вы и так уже дрожите.
- Это нервы, - ответила она. - Я боюсь, что вы не послушаетесь меня и отвяжете мачты.
- О, пожалуйста, прошу вас, Хэмфри, не надо! - взмолилась она через минуту.
Это решило дело. Она знала, какую власть имеют надо мной эти слова. Мы мучительно дрогли всю ночь. Порой я начинал дремать, но холод был так жесток, что я тут же просыпался. Как Мод могла это вынести, было выше моего понимания. Я так устал, что у меня уже не хватало сил двигаться, чтобы хоть немного согреться, но все же время от времени я растирал Мод руки и ноги, стараясь восстановить в них кровообращение. Под утро у нее начались судороги от холода. Я снова принялся растирать ей руки и ноги; судороги прошли, но я увидел, что она совсем окоченела. Я испугался. Посадив ее на весла, я заставил ее грести, но она так ослабела, что после каждого взмаха веслами едва не теряла сознание.
Забрезжило, и в предрассветной дымке мы долго искали глазами наш остров. Наконец, мы увидели его - крошечное темное пятнышко, милях в пятнадцати от нас, на самом горизонте. Я осмотрел море в бинокль. Вдали, на юго-западе, я заметил на воде темную полосу, она явно придвигалась к нам.
- Попутный ветер! - закричал я хрипло, и мой голос показался мне чужим.
Мод хотела что-то сказать и не могла вымолвить ни слова. Губы ее посинели от холода, глаза ввалились, но как мужественно смотрели на меня эти ясные карие глаза! Как жалобно и все же мужественно!
Снова принялся я растирать ей руки, поднимать и опускать их, пока она не почувствовала, что может двигать ими. Потом я заставил ее встать и сделать несколько шагов между средней банкой и кормой, хотя она, верно, упала бы, если бы я не поддерживал ее. Я заставил ее даже попрыгать.
- Ах вы, храбрая маленькая женщина! - сказал я, увидев, что лицо ее снова оживает. - Знаете ли вы, какая вы храбрая?
- Никогда я не была храброй, - промолвила она, - пока не узнала вас. Это вы сделали меня храброй!