Мне пришлось повторить вопрос более громко, и только тогда он ответил:
«Временами».
Его левая рука медленно, с трудом царапала по бумаге, и разобрать его каракули было нелегко. Они напоминали ответы духов, которые преподносят вам на спиритических сеансах, где вы платите доллар за вход.
«Но я еще здесь, я еще весь здесь», - все медленнее и неразборчивее выводила его рука.
Карандаш выпал у него из пальцев, и пришлось вложить его снова.
«Когда боли нет, я наслаждаюсь тишиной и покоем. Никогда еще мои мысли не были так ясны. Я могу размышлять о жизни и смерти, как йог».
- И о бессмертии? - громко спросила Мод, наклоняясь к его уху.
Три раза он безуспешно пытался нацарапать что-то, но карандаш вываливался из его руки. Напрасно пробовали мы вложить его обратно, - пальцы уже не могли удержать карандаша. Тогда Мод сама прижала его пальцы к карандашу и держала так, пока его рука медленно, столь медленно, что на каждую букву уходила минута, вывела крупными буквами: «Ч-У-Ш-Ь».
Это было последнее слово Волка Ларсена, оставшегося неисправимым скептиком до конца дней своих. «Чушь!» Пальцы перестали двигаться. Тело чуть дрогнуло и замерло. Мод выпустила его руку, отчего пальцы его слегка разжались и карандаш выпал.
- Вы слышите меня? - крикнул я, взяв его за руку и ожидая утвердительного нажима пальцев. Но они не двигались. Рука была мертва.
- Он пошевелил губами, - сказала Мод.
Я повторил вопрос. Губы шевельнулись снова. Мод коснулась их кончиками пальцев, и я еще раз повторил вопрос.
- «Да», - объявила Мод.
Мы вопросительно посмотрели друг на друга.
- Какая от этого польза? - пробормотал я. - Что мы можем сказать ему?
- О, спросите его…
Она остановилась в нерешительности.
- Спросите его о чем-нибудь, на что он должен ответить «нет», - подсказал я. - Тогда мы будем знать наверняка.
- Вы хотите есть? - крикнула она.
Губы шевельнулись, и Мод объявила: