Но через секунду она встрепенулась.
- Только не вздумайте браниться, не смейте, слышите! - с шутливым вызовом сказала она.
- Разве у меня такой сердитый вид? - отозвался я без улыбки. - Уверяю вас, я не сержусь.
- Да-а… - протянула она. - Не сердитый, но укоризненный.
- Значит, мое лицо только честно выражает то, что я чувствую. А вот вы поступили нечестно - и по отношению к себе и ко мне. Как теперь прикажете доверять вам?
Она виновато взглянула на меня.
- Я буду паинькой, - сказала она, как напроказивший ребенок. - Обещаю вам…
- Повиноваться, как матрос повинуется капитану?
- Да, - ответила она. - Я знаю: это было глупо.
- Раз так, обещайте мне еще кое-что.
- Охотно!
- Обещайте мне не так часто говорить: «Пожалуйста, прошу вас». А то вы быстро сведете власть капитана на нет.
Она рассмеялась, и я почувствовал, что моя просьба не только позабавила ее, но и польстила ей. Она уже сама заметила, какую власть имеют надо мной эти слова.
- Пожалуйста - хорошее слово… - начал я.
- …Но я не должна злоупотреблять им, - докончила она за меня.
Она снова рассмеялась, но уже чуть слышно, и уронила голову. Я оставил весло, чтобы закутать одеялом ее ноги и прикрыть ей лицо. Увы, у нее было так мало сил! С недобрым предчувствием посмотрел я на юго-запад и подумал о шестистах милях, отделявших нас от берега, и о всех предстоявших нам испытаниях. Да и бог весть, что еще ждало нас впереди! В этой части океана в любую минуту мог разыграться гибельный для нас шторм. И все же я не испытывал страха. Я не был спокоен за будущее, о нет, - самые тяжкие сомнения грызли меня, - но за всем этим не было страха. «Все обойдется, - твердил я себе, - все обойдется!»
После полудня ветер посвежел и поднял большие волны, которые основательно трепали шлюпку и задавали мне работу. Впрочем, запасенная нами провизия и девять бочонков воды придавали шлюпке достаточную устойчивость, и я шел под парусом, пока это не стало слишком опасным. Тогда я убрал шпринт, туго притянул и закрепил верхний угол паруса, превратив его в треугольный, и мы поплыли дальше.
Под вечер я заметил на горизонте с подветренной стороны дымок парохода. Это мог быть либо русский крейсер, либо скорее всего «Македония», все еще разыскивающая шхуну.
Солнце за весь день ни разу не выглянуло из-за облаков, и было очень холодно. К ночи облака сгустились еще больше, ветер окреп, и нам пришлось ужинать, не снимая рукавиц, причем я не мог выпустить из рук рулевого весла и ухитрялся отправлять в рот кусочки пищи только в промежутках между порывами ветра.
Когда стемнело, шлюпку стало так швырять на волнах, что я вынужден был убрать парус и принялся мастерить плавучий якорь. Это была нехитрая штука, о которой я знал из рассказов охотников. Сняв мачту, я завернул ее вместе с шпринтом, гиком и двумя парами запасных весел в парус, накрепко обвязал веревкой и бросил за борт. Конец веревки я закрепил на носу, и плавучий якорь был готов. Мало выступая из воды и почти не испытывая влияния ветра, он тормозил шлюпку и удерживал ее носом к ветру. Когда море покрывается белыми барашками, это наилучший способ, чтобы шлюпку не захлестнуло волной.