– Вот класс!
От мысли, что придется и дальше сидеть в этой темноте, я поежилась.
– Тебе холодно? – Уилл обнял меня за плечи.
Я благодарно прислонилась к нему. Никогда бы не сделала такого при свете. Темнота еще плотнее окутала нас, крепко прижав друг к другу. Я слушала, как бьется сердце Уилла, и мое дыхание постепенно выравнивалось. Его футболка пахла Штормсеем и служила доказательством того, что где-то за пределами безграничной тьмы существует остров.
– Я рада, что сижу здесь не одна, – пробормотала я, уткнувшись носом в тонкую ткань.
– Я тоже, – сказал Уилл. – Спасибо, что открыла мне глаза.
– В каком смысле? – не поняла я.
– Прийти сюда было правильно. В этой пьесе все так запуталось, что надо разобраться. Ты права, я не должен больше прятаться во внешнем мире. – Уилл придвинулся еще ближе. – Эми?
Лицо юноши вдруг оказалось очень близко к моему лицу. Так близко, что я почувствовала его дыхание на щеке. И в груди у меня что-то затрепетало.
– Да, Уилл?
– Я… рад, что вы с мамой приехали на Штормсей, – шепнул он.
– Правда?
В ответ Уилл коснулся моих губ нежно, словно крыло бабочки.
– Эми!
Трепет у меня в груди превратился в разочарованный стон.
– Вертер, – догадался Уилл.
Только сейчас я поняла, что сидела с закрытыми глазами. А когда я открыла глаза, темнота уже сдавала свои позиции, а туман, стелившийся по земле, быстро отступал. Я, видимо, ходила по кругу, ведь мы снова – или все еще? – находились на поляне царицы фей. От танцующих созданий и самой Титании не осталось и следа, но люлька, устланная мхом, висела на месте, тихо покачиваясь.
В люльке сидел Вертер.
Листья и ветки запутались в его распущенных волосах. Рукав нарядной рубашки оторван, шелковые чулки в дырах. Он смотрел на нас, поджав губы. С таким видом, будто съел лимон.
– Рад с вами снова встретиться, – улыбнулся Уилл.