Слепой гость. Повесть,

22
18
20
22
24
26
28
30

Большие белые бабочки носились вокруг нас, и пламя расставленных под деревьями ламп то затухало, то вспыхивало от взмахов их крыльев. Гости приподнимали чашки:

- Саол!

- Саол!

- Я знаю эту песню, - сказал дед. Дочери приподняли его еще выше. Он сидел теперь. - Есть другая, лучше…

Он закрыл глаза и запрокинул голову, как птица, которая пьет воду. Мелик-заде приказал глазами дяде Оруджу: останови старика. Но кто мог запретить. деду спеть свою любимую песню? Он сам не мог петь. Он сорвался на первых же словах, помолчал (гости из вежливости в это время вполголоса переговаривались о своих делах, делая вид, что они не замечают его неудачи) и снова запел и снова сорвался. Тогда он открыл глаза и попросил гостей извинить его.

- Нет, - сказал он улыбаясь, - так разве поется? Для песни мне нужен конь, винтовка и. ночная дорога.

Почетный гость согласно кивнул головой, и все мы тоже кивнули головами, хотя каждому из нас было ясно, что смерть, отнявшая уже у деда его ноги и руки, взяла у него и голос. Но в этой слабости старику было стыдно признаться, как будто бы речь шла не о простой песне, а об его чести и мужестве.

Стало совсем темно.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Страшные слова. - Как полковник Карл Шварке пришел в гости к своему старому солдату. - Дяде Оруджу кажется, что в комнате, где отдыхает дед, от ветра открылось окошко.

- Уберите всё, - приказал дед. Женщины подхватили столики с пустыми уже кувшинами и блюдами и унесли их в дом. Поднимался ветер. Он налетал порывами, и вокруг нас шумели и колыхались деревья.

- Друг, - сказал дед председателю ЦИК Джамилю Мелик-заде, - я прожил семьдесят восемь лет, думал - умру сегодня, но доктор пообещал мне еще сутки. Я хочу тебе рассказать о некоторых обстоятельствах моей жизни.

- .Ну, - сказал Мелик-заде и накрыл своей ладонью мертвую руку деда,- не первый год мы с тобой знакомы. Ты мне не раз рассказывал.

- Старики разговорчивы, - ответил дед. - Выслушай меня еще раз, к тому же ты знаешь не всё. Да, кое о чем я долго молчал. Но прежде посмотри на мою семью. Вот тут их семьдесят или восемьдесят человек- мои сыновья, дочери, внуки и правнуки, мои зятья и невестки. Слишком их много, чтобы называть всех по именам. Я хочу сказать только одно - это хорошие и честные люди. Я рад, что у них моя кровь.

Гость улыбаясь обвел глазами всех сидевших вокруг него, и все мужчины, женщины, дети смотрели ему прямо в глаза, ничуть не смущенные этой похвалой. Он с удовольствием оглядывал смуглые крестьянские лица моих дядей и братьев, казавшиеся еще более смуглыми при свете ламп. Дольше всех он глядел на Оруджа, сидевшего как раз против него, взглянул на мою мать и на меня, выглядывавшего из-за плеча Сулеймана.

- Я вижу по твоему лицу, - продолжал дед, - что каждому из них ты можешь быть таким же другом, каким был мне, хотя я тебя видел всего раз семь в моей жизни. В свою очередь, рассчитывай на них, что бы ни случилось. Среди них нет изменников. -

- Зачем ты мне это говоришь? - сказал Мелик-заде. - Все мы хорошо знаем твою жизнь и твоих друзей, старик. Отдохни, ночь уже…

- Я отдохну после. Сейчас я хочу говорить о себе.

Дед велел дочерям отойти, и теперь его поддерживал

за плечи Орудж, достаточно сильный для того, чтобы всю ночь держать старика на своих руках не пошелохнувшись.