Недоступная девственница

— Псалом пятый. Стих номер три.

— Надо же…

— Уилли вызубрил псалмы в юности, — сказала Модести, — он как раз отдыхал тогда в тюрьме Калькутты. Теперь у него есть изречения на все случаи жизни.

— А, понятно. А я никогда не мог ничего выучить наизусть. Правда, я и в тюрьме не сидел.

— Не переживай, милый, никто из присутствующих здесь не может похвастаться такой шикарной биографией, как Уилли.

Модести перевела взгляд на Тарранта.

— Каким же это образом барышня могла его одурачить? Брюнель послал ее следить за нами, собирать информацию, а потом отменил это задание. И еще: она не пыталась прикрыться новой легендой. Все в общем-то банально: она влюбилась в Уилли и разболтала множество того, чего Брюнель явно не хотел бы афишировать. Возможно, он — хладнокровное чудовище, но вряд ли он хочет, чтобы стало известно, что он спит с удочеренной девушкой и позволяет делать то же самое Адриану Чансу. Вы в самом деле считаете, что девушка могла провести Уилли?

— Может быть, и нет, — Таррант задумался, пытаясь сформулировать смутную догадку. — Но, возможно, она водила его за нос, не отдавая себе отчета.

— Как это может быть?

— Не знаю, — признался Таррант, — просто меня пугает Брюнель и его планы.

— Но не может же это остановить нас, — голос Модести прозвучал удивительно тепло.

Уилли направился к телефону.

— Заказать билеты на обычный рейс или зарезервировать частный самолет, Принцесса?

— Лучше частный, Уилли. Узнай, работает ли Дейв Крейторп. Он высадит нас на любом поле под Пелиссолем, иначе туда придется добираться через Париж, а нам нельзя терять ни минуты.

— Понял.

Уилли поднял трубку и набрал номер. Модести с задумчивым видом села на подлокотник кресла, сложила руки за головой и вытянула ноги. Казалось, она внимательно изучает полотно Поля Клее на обитой тонкими кедровыми досками стене, но Таррант понимал: сейчас идет напряженная работа по синхронизации всех последующих действий. Он также понимал, что полумеры Модести не устроят: она собиралась остановить Брюнеля, который затевал очередной сеанс пыток, а «остановить» его означало «уничтожить».

Если Модести помешает его планам, нарушит их, Брюнель найдет способ рассчитаться с ней, причем выбор методов будет уже за ним. Поэтому она и решила перехватить инициативу. Начиная с этого момента будет стоять только один вопрос: кто из них погибнет в этой схватке, и Таррант чрезвычайно опасался Брюнеля. Все, что он знал о нем, исключая инцидент с сингапурскими бумагами, подтверждало лишь одно: этот человек ни разу не проигрывал. Более того, он ни разу не был даже близок к проигрышу.

Верно, Модести и Уилли также еще ни разу не проигрывали своих сражений, но порой были на грани провала — потому что работали исключительно вдвоем, не привлекая наемных агентов, и в результате силы противника всегда превосходили их собственные.

Таррант печально смотрел на Модести: черные, цвета воронова крыла волосы, тонкий прямой нос с резко очерченными ноздрями, громадные глаза, цвет которых, в зависимости от освещения, менялся от сине-фиолетового до небесно-голубого, чувственный рот, длинная шея. Когда она забросила руки за голову, борта ее темно-синего блейзера слегка разошлись, и батистовая рубашка эффектно обтянула высокую полную грудь. Юбка с двумя глубокими разрезами позволяла Тарранту видеть ее ноги до самых трусиков. Несмотря на всю красоту и приятную для глаза форму, здесь не было ни малейшего намека на накачанные мышцы, хотя силе этих ног мог позавидовать любой профессиональный велосипедист.

И белые матерчатые туфельки на узкой ступне.