Нэлли

Вот уже 12 лет занимается он извозом, а все на нем тот же старенький рваный халат, пропитанная потом тюбетейка, да стоптанные, неуклюжие сапоги.

Головы своей и то не может побрить Юнуска, как это делает каждый правоверный мусульманин. Денег нет для этого у бедного узбека.

С завистью посматривал он со своего седла на других арбакешей.

«Ишь, какие на них халаты красивые с красными и зелеными полосами, в шелковые даже некоторые нарядились», думал он.

— Эй, сторонись! — раздался голос за спиною Юнуске, и он, свернув в сторону, невольно оглянулся.

Новая чистенькая арба, мерно переваливаясь на своих двух огромных колесах, обгоняла его.

Красивая серая лошадь шла мелкою рысью, покачивая на своей спине молодого арбакеша, распевавшего веселую песню.

Под плетенкой па обгонявшей Юнуску арбе сидели четыре купца в нарядных халатах.

На головах у этих седоков были накручены огромные чалмы, сделанные из тонкой белой кисеи.

Трое из них, с длинными седыми бородами, о чем-то оживленно разговаривали, а четвертый — молодой, вероятно, слуга, почтительно сидел у самого края экипажа.

На его чисто выбритой голове пестрела вышитая разноцветными шелками тюбетейка. Лица этих пассажиров казались сытыми, довольными.

«Наверное, на базар везет этих боев, счастливец», грустно подумал Юнуска; и вдруг ему сделалось так тяжело на душе, что он, глубоко вздохнув, остановил свою утомленную лошадь, спрыгнул с седла на землю и стал осматривать разваливающуюся арбу[13].

«Вот, кабы были деньга, — рассуждал он, — давно бы куши я себе новую арбу; разве наймет тебя порядочный пассажир, когда и колеса уже расшатались, а солнце печет через прорванную покрышку. Да и лошадь следовало бы переменить, — эта уже стара, слаба, ишь, стоит, словно сонная».

«Много, много денег надо на все это», со вздохом подумал арбакеш, а как взглянул на свой покрытый заплатами халат да рваные сапога, то только махнул безнадежно рукой.

— Ну, поедем дальше, — обратился Юнуска к своему гнедому работнику. Он снова уселся в седло и, упершись в толстые оглобли своими изодранными сапогами, подумал:

«Продам-ка я свою саклю, а, пока не обзаведусь новым домком, отошлю жену к родителям, пусть им в хозяйстве подсобляет; а арбу справить необходимо, иначе с голоду пропадешь!»

Дорога тянулась вдоль узкой улицы большого узбекского города.

Справа и слева высились глиняные серые дувалы, за которыми скрывались дома, называемые в Туркестане саклями.

Только огромные деревянные ворота поднимались то справа, то слева над глиняными заборами.

Каждый дом был окружен тенистым садом со множеством фруктовых деревьев, между которыми журчали арыки.