Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Здесь! – задыхаясь, прошептала девушка, прикоснувшись к обнаженному плечу. – Здесь и здесь! – указательным пальцем показав на другое плечо и на белый полумесяц груди.

– Sang d’un poisson! Тысяча белых петухов! – воскликнул де Гранден, преодолевая недоверие. В тех местах, что указала девушка, на ее белой коже были обозначены красные метки: рогатое, бородатое лицо на фоне перевернутого креста.

Жюль де Гранден внимательно рассмотрел метки на нежной плоти девушки; его губы искривились в беззвучном свисте под навощенными усиками; круглые голубые глазки вспыхивали пламенем.

– Клянусь старым и весьма безнравственным тараканом, это отвратительно! – взорвался он. – И где живет эта медиум?

– Ее называют Лейла-Провидица, – с дрожью ответила девушка. – Ее студия находится на Текумсе-стрит, она…

– Très bien, – прервал ее де Гранден, – вы придете к ней и скажете…

– Я не могу… я не могу! – с ужасом и отвращением завопила она.

– И все же, мадемуазель, – невозмутимо продолжал де Гранден, – вы придете к ней завтра и скажете, что решили нанять замену, чтобы подвергнуть ее испытанию вместо вас. Parbleu, вы придете! – настаивал он, невзирая на ее отчаянные жесты. – Завтра вы нанесете ей визит, а мы с доктором Троубриджем пойдем с вами. Мы будем изображать вновь приобретенных друзей, которые согласились финансировать ваше спасение. Вам не причинят вред, поскольку мы будем с вами. Тем временем, – он проконсультировался с крошечными золотыми часиками у себя на запястье, – становится поздно. Поедемте. Мы с доктором Троубриджем доставим вас в дом мсье Хопфера до дверей.

– Но, – возразила она, воспользовавшись, как тонущий веревкой, рукавом его жакета, – но, mein Herr, как же Дьявол? Я боюсь… А вдруг он…

Сеть крошечных морщинок показалась в уголках глазок де Грандена. Из кармана сюртука он с нежностью достал длинноствольный французский армейский пистолет с полной обоймой патронов.

– Мадемуазель, – уверил он, – если мсье Дьявол появится перед нами, у нас хватит огня, чтобы бороться с ним. Allons, давайте-ка отправимся!

– И что за идея впутаться в эту ерунду? – спросил я с прохладцей, когда мы возвращались от дома хозяина фрейлейн Мюллер. – Это похоже на обычный случай истерии, который надо лечить. Что вы хотите…

– Вот как? – саркастически ответил он. – А метки на плоти мадемуазель Мюллер – это, видимо, тоже знаки истерии?

– Ладно… – помедлил я. – Я не могу их объяснить, но…

– Как вы похожи на других добрых душ, не видящих дальше собственного носа и пытающихся объяснить только внешние признаки, – прервал он меня с усмешкой. – Non, non, Троубридж, друг мой, боюсь, что вы не узнаете бобы, даже когда мешок открыт. Смотрите, mon ami, думайте и размышляйте над тем, что случилось этим вечером. Припомните детали истории этой молодой особы, пожалуйста.

Из ее рассказа не следует ли, как из дорожной карты маршрут автомобилиста, что здесь действует хорошо организованная преступная группа? Полагаю, да. Одна в чужом городе, она встречает женщину, которая утверждает, что приехала с ее родины – после того, как стало известно, что это за родина. Как же это так? Из разговоров выясняется, что девушка имеет доступ к сейфу и чековой книжке хозяина, и она становится легкой добычей преступной банды. На каждом шагу ей встречаются злодеи, приводящие ее в отчаяние, подталкивающие ее к воровству.

А что же о воображаемом демоне, обратившемся к ней в парке сегодня вечером? Она думала, что он один. Но я-то видел троих мужчин, поднимавшихся из-за кустов и обращавшихся к ней. Я тоже видел их лица, сияющие пламенем. Но это не был адский огонь, как она полагает. Mais non, разве я не говорил, что он походил на свет гнилушек? В чем тут дело? Ответ прост. Эти трое мужчин с ложными бровями и бородами, носили маски, намазанные яркой краской. Они воспроизводили популярный образ Дьявола и пугали девушку, и без того уже изрядно напуганную.

Очень хорошо, пойдем дальше. Крупный молодой человек, внезапно натолкнувшийся на нас и отведавший мой ботинок, говорил с немецким акцентом. Вне сомнения, он был одним из тех троих, появлявшихся из-за кустов.

Другое. Я знаю манеру людей во многих странах, знаю, как спасаются от сглаза. «Ну и что с того?» – спросите вы. А я отвечу: «Никогда американцы и англичане не сделают рожки от дурного глаза. Это европейский континентальный обычай». Поэтому, услышав, что негритянка-нянька сделала рожки мадемуазель Мюллер в парке, я почуял запах рыбы в этой истории. Черная женщина – несомненно, американка, – узнала про этот знак не от американца. Американец вообще ничего не понял бы. Но мадемуазель Мюллер – не американка, поэтому она поняла этот знак.

– Хорошо, – отвечал я, – и какова же ваша теория?