Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Я не обязан вам отчитаться, – начал он, – я говорить вам, я знать молодой особа и буду…

– Nom d’un chat, это уже слишком! – вскричал де Гранден. – Я не уверен, что вы, мсье, ей поможете, а требовать, чтобы мы передали ее вам – parbleu, это оскорбление нашего разума, это…

– Берегитесь, де Гранден! – заорал я, прыгая вперед к нацеленному в лицо моего друга странному блестящему инструменту. Мое движение на долю секунды запоздало, зато мой крик оказался ко времени. Только я крикнул, как маленький француз извернулся колесом, его ноги взметнулись вверх – и противник грохнулся без чувств на траву. Правая пятка де Грандена сокрушила его ударом в солнечное сплетение.

– Троубридж, mon vieux, – заметил он с легкостью, осматривая поверженного врага, – вы созерцали преимущество la savate.[237] Руками я ничего бы не смог сделать с этим злодеем. От бокса ногой, – тут он сделал паузу, и глаза его сверкнули от удовольствия, – он свалился. Ну, давайте перевезем мадемуазель в ваш кабинет. Не сомневаюсь, она расскажет нам что-то очень интересное.

Вместе мы перенесли все еще находящуюся без сознания девушку через улицу и поймали проезжавшее мимо такси. Когда автомобиль отправился к моему дому, я спросил де Грандена:

– Почему вы вырубили этого парня? Вполне возможно, он был другом молодой особы, и…

– Да защитит нас Господь от таких друзей! – прервал меня маленький француз. – Слушайте внимательно, пожалуйста. Когда мы отвернулись от памятника, я сразу приметил эту женщину. Она бежала зигзагами, как заяц, спасающийся от преследователя. И я стал анализировать ее поведение. Полагаю, все американцы немного безумны, – тут он хихикнул, – но в их безумных поступках есть цель. Модная молодая особа бежит зигзагами через парк незадолго до полуночи – это за гранью понимания, но я не успел об этом хорошенько подумать. Прежде, чем она делает несколько шагов, из-за кустов появляется человек, снимает перед ней шляпу и что-то говорит. Это, кажется, пугает ее. Она поворачивается и бежит в другую сторону парка. Тут другой человек встает со скамьи, снимает перед ней шляпу и что-то говорит. Она поворачивается и бежит в нашу сторону еще быстрее. За минуту до того, как я обратил на нее ваше внимание, к ней обратился третий мужчина – morbleu, тот самый, кого я приласкал пяткой. Потом она бежит к нам сильно испуганная – и тут ее увидели вы.

– Гм, быть может, они флиртовали? – пробормотал я.

– Нет, не думаю, чтобы они – как бы это сказать? – галопировали за ней. Это было что-то более серьезное, друг мой. Послушайте, я разглядел лица мужчин, обратившихся к ней, и все лица светились огнем!

– Чт-то? – ответил я. – Огнем? Что вы такое сказали?

– Я сказал только то, что видел, – спокойно произнес он. – Лицо каждого мужчины светилось подобно гнилушкам, мерцающим ночью на болотах. Кроме того, друг мой, каждый пытался дотронуться до нее палочкой, подобной той, что была у нашего отвратительного жулика, пока я не испортил его план моим ботинком.

– Дорогуша, да вы спите! – рассмеялся я. – Люди с пламенеющими лицами обращаются к молодым женщинам в общественном парке и касаются их волшебными палочками! Это же Нью-Джерси двадцатого века, а не Багдад времен халифа Гаруна!

– Н-да, – уклонился от ответа де Гранден. Он раскуривал сигарету, и пламя вспышки осветило его лицо. – Быть может, друг мой. Давайте посмотрим, что скажет молодая особа, вернувшись в сознание. Pardieu, я удивлюсь, если мы не изумимся ее рассказу!

2

– Пожалуйста, немного эфира, друг мой Троубридж, – попросил де Гранден, когда мы внесли девушку в мою смотровую и положили на диагностический стол. – Ее пульс замедлен, и эфир будет стимулировать…

Слабый дрожащий стон нашей пациентки прервал его: «Ach, lieber Himmel!» Ее руки конвульсивно дернулись, веки затрепетали и открылись над васильковыми глазами.

– О, Боже правый, я погибла… пропала… навеки проклята! Пощади, Господи! – Ее прекрасные глаза с ужасом осмотрели комнату и остановились на де Грандене, склонившимся над ней. – Ach… – вскрикнула она, но француз обратился к ней с медленной речью, перемежая ее немецкими словами, тяжело, словно кусочки горячей пищи, ворочавшимися в его гортани.

– Fräulein, вы у друзей. Мы обнаружили вас в парке в беде, потом вы упали в обморок и мы принесли вас сюда. Если вы скажете, где живете, куда хотите пойти, мы будем рады…

– Ach, ja, ja, увезите… спрячьте меня… – вскричала девушка. – Всемогущий Боже, что я говорю! Как могу я, навеки проклятая, избегнуть его и в жизни, и в смерти? Горе, о, горе мне! – Она судорожно сжимала свои тонкие нервные пальцы, отвернулась к стене и горько разрыдалась.

Де Гранден оценивал ее эмпирически, покручивая сначала один, потом другой кончик светлых усиков.