Раднесь

— С Севера мы, Лопынг-река… — запнулся вогул, и чуть погодя с трудом выговорил, — Ляпинские Вогулы. Война — плохо дело, зыряне совсем одолели. Ранили хона… князь.

Последнее слово далось вогулу совсем тяжело. Иван понял, что так разговор будет долгим, и не ровен час, соплеменник оговорится, что-нибудь ляпнет обидное для русских. Стычку он допустить никак не хотел, ведь приютившие его русские стали почти как семья, а пришельцы — вогулы, соплеменники как-никак. Дальше разговор шёл на мансийском языке, Иван решил помочь им быстрее договориться. Пока он разговаривал с отырами, русские напряжённо молчали, внимательно следя за всадниками. Когда возникла небольшая пауза, Архип не выдержал.

— Иван, друг мой, чего хотят-то? Не томи.

— Всё хорошо, им нужен я, — и снова затараторил на своём языке, а Архип уловил лишь понятное ему слово «шаман».

Последние слова Хозы Лея почему-то заставили отыров спешиться и преклонить колена. Иван, напротив, встал и лишь надменно кивнул им.

— Ванюша, — зашептал Архип, совсем ошалев от такого поворота событий, — что происходит, а?

Теперь Иван мог всё рассказать, но перед этим он попросил принять пятерых вогулов, напоить и накормить. Старик верил загадочному другу, много раз убеждаясь и ранее, что шаману лучше верить, чем пытаться найти логическое объяснение его поступкам. Было велено впустить непрошеных гостей в избу, усадить за стол, накормить вдоволь. А между тем Иван объяснил хозяевам, что удалось вызнать ему у соплеменников.

Вогулы пришли издалека. Далеко на Севере есть река Северная Сосьва, а у нее приток — Ляпин-река, Лопынг по-мансийски. Испокон веков там живёт приполярная ветвь его народа — воины-оленеводы фратрии Пор, в отличие от Мось, к которым причислял себя сам. Отец Ивана был из тех мест, он прибился к племени, когда бежал с поля боя, после которого их извечные враги — коми или зыряне[2] — разбили вогулов наголову. Иван сразу и узнал в этих воинах соплеменников отца, так как он всю жизнь так заплетал волосы — в две косы, по мнению Артёма, совершенно как индейцы. Кроме того, орнамент вышивки их одежд был точно такой, какому его, маленького ещё, научил отец — это были стилизованные соцветия зонтичного полярного растения порых, чьё название и дало имя племени Пор. Браки у манси заключают исключительно между представителями разных фратрий, вот и отец Ивана женился на одной из девушек племени, его приютившего, да и прижился у них, так как слабо верил, что соплеменники выжили после нашествия зырян. Отец почти ничего не рассказывал про жизнь в родном племени, Иван знал лишь, что кроме растения-реликвии порых, есть ещё одна реликвия их племени — медведь Ялп-ус-ойка или Консенг-ойка — два имени таёжного прародителя племени Пор. Отец чётко соблюдал их праздники — «медвежьи пляски», уходил на несколько дней в тайгу. Что он там делал, Ивану неведомо, скорее всего, совершал какие-то родовые обряды.

И вот спустя почти полвека коми опять ополчились на зауральских оленеводов с целью силой отобрать их пастбища, потому что с Запада их теснил ещё более могучий сосед — Русь. Отыры, прискакавшие в Казанцевский скит, были гонцами племени, идущего позади них с разницей в день пути. Последний бой с коми был настолько сокрушительным для вогулов, что вынудило их сняться с насиженных мест и отправиться кочевать на юг, из родных приполярных просторов в неведомую дремучую тайгу Среднего Зауралья. Их вождя — хона на вогульском, серьёзно ранили на поле брани, ему становилось всё хуже и хуже, всем было понятно, что долго он не протянет. Единственной надеждой на спасение было добраться до могущественного шамана, по слухам жившего на берегу реки Пелым. Оказывается, за то относительно небольшое время, пока Иван был в добровольной ссылке у себя в лачуге и изредка врачевал проходящих мимо путников, слухи о его деятельности достигли столь отдалённых мест.

Каково же было горе вогулов, когда они, проделав столь длительный путь, добрались-таки до шаманской хижины, но шамана в ней не обнаружили! Три дня они ждали, что, может быть, шаман вернётся в своё жилище, обшарили все окрестности, но нигде не было человека, который мог спасти их предводителя. От безысходности и отчаяния через три дня они двинулись дальше на юг. Возвращаться было нельзя, там хозяйничал враг, на западе непреодолимые Уральские горы, на востоке непролазная тайга. Так и брели они, поникнув, вдоль Пелыма, несмело молясь непривычному духу, живущему в реке, — Полум-Торуму, сыну верховного небесного бога Нум-Торума.

Вогулы шли по неизведанной, скорее всего враждебной им территории, поэтому путешествие их больше походило на военный поход. Как и полагается в этом случае, вперёд были отправлены пятеро богатырей, самых смелых и проворных, чтобы в случае опасности они бы могли предупредить племя вовремя. И неспроста Артём, с детства знакомого с образом североамериканского индейца из приключенческих романов, взахлёб зачитанных до дыр, принял воинов-вогулов за индейцев, ведь в древние-предревние времена угры, разделились на три большие части: одни пошли на Запад, и стали венграми, другие пошли на Север, и дали начало многим северным народам, включая манси, а третья часть двинулась на Восток. Преодолев немыслимые расстояния, спасаясь от сильнейшей засухи, древние люди прошли там, где сейчас плещутся мрачные воды Берингова пролива, а в те времена была суша. Предки индейцев ступили на неизведанную доселе земли Нового Света, известного нам как Америка, открытой европейцами лишь спустя несколько тысячелетий.

Север Евразии и Американский континент долгое время был малонаселён, что почти не давало шансов потомкам древних угров перенять традиции и уклад жизни других народов. Так и хранили уникальность многие века на севере России ханты и манси, а в Северной Америке индейские племена. Наследники древних воинских традиций, вогульские воины заплетали длинные волосы в косы, за что их и прозвали русские «косатыми». Головы воины покрывать не желали даже в самые лютые морозы, так как, во-первых, были привычны переносить любые погодные условия, а во-вторых, их волосы были их гордость, их берегли больше жизни. Как и индейцы, вогулы снимали скальпы своих врагов, чтобы обесчестить, лишить всякого достоинства. Извечные их соперники, коми или зыряне, так их и прозвали «вэгул», что значит «дикий», беспощадный и жестокий. Также, как и их североамериканские родичи, они были непревзойдёнными следопытами, их самыми сильными сторонами были скрытность и выживаемость в суровых условиях стоеросовых непролазных лесов. Воины-вогулы сливались с тайгой, с их стихией, бесшумно преследовали жертву и нападали неожиданно и фатально, как страшные духи менквы — мифические лесные великаны.

Несмотря на усталость от битв, долгого похода, отчаяние последних дней, отыры, увидев перед собой русский скит, стали действовать по всем правилам военного времени. Они бесшумно подобрались к жилищам, и весь день незаметно наблюдали за жителями деревни. Лишь только к закату они поняли, что жители скита не представляют никакой угрозы ни им, ни подходящему племени, от чего и решились обнаружить себя и вступить в переговоры. Прав был Иван, их намерения были мирными, иначе бы уже никого не осталось в живых. По какому-то наитию отыры вдруг решили, что жители русского скита смогут помочь им, и чтобы их появление не стало для русских слишком неожиданным, вернулись к реке, а оттуда уже не скрываясь спокойно подошли к Казанцевским жилищам. Каково же было их удивление и радость, когда они нашли в этом странном для них месте того, кого они так долго и отчаянно искали — вогульского шамана, который должен быть последней надеждой в спасении их предводителя — старого вождя племени хона Килим-ойки.

Иван ни минуты не колебался, он принял решение помочь сородичам моментально, как только отыр, говоривший на ломаном русском, вкратце изложил печальные события, приведшие его племя в эти края. Вдруг Артём понял, что судьба настигла их, не смотря на кажущуюся вялотекучесть событий. Сидели бы они в лачуге дальше, не отправились они бы в путешествие в Казанцевский скит, всё равно встреча с приполярными вогулами была неминуема. Тонкая сущность Артёма затрепетала в предчувствии важных событий, о чём он немедленно сообщил Ивану. Тот сказал, что те же переживания нахлынули ещё накануне, почему он и решил вернуться домой, будто бы его тянуло туда, будто там ждёт его что-то важное. А когда Иван увидел вогульских всадников, ощущения эти обрели прямо-таки железную уверенность. Даже до того, как отыры рассказали в чём причина их появления, Иван всё равно знал, что уйдёт в итоге с ними, а теперь он и понимал, почему он это сделает. Сказочное ощущение охватило друзей, разделивших на время одно тело. Такое бывает во сне, когда ты видишь, что с тобой происходит, но понимания причин происходящего нет, либо появляется потом, как будто твоя воля не участвует в принятии решений.

Когда Иван сообщил вогулам, что он тот, кого они до сих пор безуспешно пытались найти, уставшие воины возликовали. Как подобает в таких случаях, они должны были показать своё почтение шаману, о могуществе которого ходили легенды. Они спешились и преклонили колено, а шаман Хоза Лей, понимая необходимость поддержания налёта таинственного могущества, присущего всем шаманам, лишь надменно кивнул, хотя в душе вогул крайне сопереживал этим людям. Надменность была наигранной, но традиции должны быть соблюдены, иначе соплеменники его не поймут, и он не сможет и помочь.

По дороге к вогульскому стойбищу

Итак, решено. Не смотря на усталость, отыры взмолились не откладывать возвращение к соплеменникам до утра. Вогульский хон был жутко плох, и это был тот случай, когда промедление смерти подобно. Архип, не раздумывая ни мгновения, отдал Ивану лучшего коня, и это, по его мнению, было самым малым, что он мог сделать в благородном деле спасения вогульского князя. Да и должен же был Архип хоть как-то отблагодарить Ивана за драгоценные подарки — меха и украшения из малахита ценность имели значительную, старый русич отлично это понимал, хоть и друг его не придавал никакого значения материальным благам. Вогулы подкрепились, и вскоре шестеро всадников, сопровождаемые чёрной тенью Сэмыла, по таёжному неторопливо удалялись в закатной дымке в сторону Пелым-реки.

В сопровождении пятерых воинов-вогулов Ивану предстояло проскакать всю ночь и половину следующего дня. Усталость не ощущалась, старик Архип знал своё дело, пчелиные снадобья восстановили здоровье Ивана не хуже самой прогрессивной реабилитационной терапии XXI века. Удивительное дело, шаман с успехом лечит всех людей от различных недугов, но сам себя излечить не может. Получился интересный тандем: Иван-шаман и старик Архип-пасечник. Один лечит с помощью власти над тонким миром, а второй пользуется излечивающей силой природы в лице пчёл. Отыры вообще не чувствовали под собой ног от радости, что нашли того, кого поручено им было найти, поэтому былая усталость улетучилась. Сэмылу вообще было всё равно, такие переходы для него были привычны, ведь волка ноги кормят, несмотря на то, что он по сути не волк, но всю жизнь провёл в волчьей стае. Легко и непринуждённо он трусил с правой стороны от коня, на котором ехал Иван, лишь иногда настораживаясь, учуяв бывших собратьев, которые время от времени выдавали своё присутствие зловещим блеском голодных глаз из сине-чёрной чащи тайги.

Под защитой опытных лесных воинов можно было расслабиться, они уверенно определяли дорогу даже в кромешной темноте, и при этом внимательно следя за окружающей обстановкой, готовые мгновенно выявить любую опасность и защитить драгоценного шамана и от зверей, и от людей, да и от злых духов Менквов, если им вдруг вздумается осмелиться на них напасть. Поэтому у Артёма с Иваном была возможность спокойно обсудить происходящие события.

— Артём, у тебя поди много вопросов ко мне? — позвал Иван соседа по сознанию, когда они отъехали от скита.