Горячка

Какое счастье, что наши Лилипуты были с нами! В поле ничто не может заменить помощи туземца. Позволить ему работать — это самый верный способ избежать всяких глупостей. Будучи полностью в собственной стихии, бегающие туда-сюда Лилипутики, как казалось, находили следы М"Бумбы носом — во всяком случае, это им удавалось гораздо лучше, чем нам — что позволяло нам экономить массу лишних усилий.

Чтобы встретиться с Лилипутами, нужно было остановиться в небольшом заливе на реке Сангха, на расстоянии восьми часов по воде от деревушки Куджу, то есть, на самой окраине джунглей. Так мы и сделали.

В соответствии с предположениями, когда не прошло и часа, благодаря прекрасно действующей сигнализации, они появились перед нами, выйдя из джунглей. Их было около сорока, очень низкорослые, с короткими ногами и с черной словно уголь кожей, женщины и мужчины вместе, а вокруг них носились голые дети. Они присматривались к нам, щебеча, но не делая ни шагу дальше, подавая при этом нам какие-то знаки. Пару раз мы их уже видели во время предыдущих экспедиций. Подозреваю, что их племя состояло исключительно из этих четырех десятков человек. У куджу для них имелось определение, которое было невозможно выговорить, что на их наречии означало «Маленький Народец, Лилипуты». То же самое название для них приняли и мы. По мнению Монтаня, они совершенно другими, чем пигмеи.

Пауло считал, что верхом остроумия было обращаться к ним, как к великанам: «Привет, великан! Ой! Великан, ты тоже пришел», — пожимая всем руки, что их крайне смешило, и лишь усиливало их щебет.

Лица у них были совершенно примитивные, грубо тесаные: очень сплющенный нос, квадратная, выступающая вперед челюсть, большой рот с ярко-красными губами, волосы короткие и очень курчавые. Темные, блестящие и подвижные глаза располагались глубоко за выдвинутыми скулами и под громадными бровными дугами.

На них были лишь старые шорты или куски материи, обернутые в виде набедренной повязки. Женщины были еще миниатюрнее мужчин, зато одаренные непропорционально большими задами. Кроме того, их волосы были длиннее, хотя лица были одинаково тупыми. Их плоские груди свисали над животами. Ступни у них были такими же, как и у мужчин — широкие, грубые, с невероятно огромным большим пальцем. Некоторые из них, заигрывая, обертывались цветастыми повязками, но на большинстве вообще ничего не было.

Мужчины были вооружены дротиками и короткими копьями из твердой древесины, заканчивающиеся примитивными металлическими наконечниками. Лишь один, плечистый тип с ногами даже более короткими, чем у остальных, таскался с ружьем. Это была рухлядь 12 калибра, наежившаяся кусками железяк, с прикладом, носящим следы многочисленных и сложных переходов; наверняка, памятка какой-нибудь далекой колониальной истории.

К нему мы как раз и обратились, говоря на ломаном французском с Малышкой, которая переводила на язык куджу: мы просили дать нам двух человек на время охоты. Он тут же предложил свои услуги и указал на собственного сына, коротконогого типа, который спокойно мог быть его братом-близнецом. Оплату они желали получить патронами, которые были для них чрезвычайно ценным товаром. Подобная цена нас устраивала, так что оба Лилипута сразу же занялись своими функциями.

Добрый сон в течение всей ночи поставил меня на ноги. Меня радовала близость М"Бумбы и перспектива наступающего дня, который я проведу в выслеживании, в эмоциях, в сражениях и желании убить слона. Мы знали, что он где-то рядышком, что шатается то тут, то там по саванне. Это на его территории мы бросили свой якорь.

Я сидел на солнышке и дремал, размышляя об охоте, благороднейшем из искусств, и не давал за жизнь М"Бумбы и ломаной копейки.

— Я тебя предупреждаю, что буду отдыхать!

Именно этими словами Пауло приветствовал меня после пробуждения, и таким вот образом было решено, что этот день будет праздничным, и что не будет никакой работы, как только пользоваться раем.

Именно потому мы поверили все свои грязные вещи Малышке, которая все разом замочила в реке; после этого мы умылись и побрились в заливчике, в соответствии с нашим представлении о великих охотниках на привале, после чего прошлись по лагерю в характере новых хозяев и определили, что в нем следует сделать, если придется здесь оставаться; потом поиграли в шары на краю саванны до того момента, когда солнце начало припекать уж слишком, после этого спрятались в тени дерева, среди наших вещей, глядя на реку; затем обильно поели и выпили бутылку «Монбрисак», которая, находясь с самого утра в реке, была подана на стол в самый раз охлажденной… ну а потом уже не оставалось ничего делать, и нам сделалось скучно.

Нам грозило, что Монтань погрузится в чтении. Пауло после обеда немножко подремал, а проснувшись, заявил, что будем играть в карты.

Началась длительная и сонная партия, ходу которой я не уделял особого внимания, заинтересовавшись событиями, разыгрывающимися за спиной Пауло. А точнее, сразу над его плечом. Рядом с его головой я видел Малышку, которая стирала наше белье, стоя в реке голышом. Она попеременно погружала вещи в воду, а потом оттирала их, склоняясь и выпрямляясь в регулярном, медленном и спокойном ритме, согласованном с монотонным течением реки. Когда она наклонялась, погружая руки в воду, согнутая спина подчеркивала ее круглые ягодицы, а кончики грудей касались поверхности, что образовывало позицию как забавную, так и возбуждающую. Это притягивало мой взгляд словно магнит, и я никак не мог оторвать глаз от этих медленных движений грудей: округлых, с острыми кончиками, с идеально женственными формами, которые гордо напрягались на солнышке.

— Ты играешь или нет? О чем задумался? Мы же ждем!

Пауло злился и совершенно справедливо обвинял меня в том, что я не думаю об игре. Впервые случилось такое, чтобы Малышка привлекла мой взгляд, во всяком случае, именно в таком смысле. Она была для меня ребенком, и я относился к ней соответственно, а тут: на тебе, я неожиданно открывал в ней женские прелести и влечения, которых раньше просто не замечал.

Я был очарован. Имеется такой короткий период, когда возраст дозревания достигает в природе вершины красоты и женственности, только начиная период соблазнения. Прелести уже созрели, только никто их еще не коснулся. И их можно взять. Малышка достигла именно такого периода цветения.

Она почувствовала, что я за ней наблюдаю, и с безразличной миной на лице следила за мной краешком глаза. Ее движения сделались еще более замашистыми. Что-то, что едва-едва ощущалось, она к ним прибавляла, но я почувствовал и это.

— Что это ты на Малышку засмотрелся? Что с тобой? Не нравится, как она стирает? Может у нее и есть какие-нибудь тузы? Нет? Ладно, а у тебя тузы есть? Тогда выкладывай их, мечтттатель…